– Не знаю, почему я так чувствую, – жаловалась Мэри. – Ведь я знаю, что он был ко мне равнодушен. Почему я о нем думаю? Я чувствую себя такой слабой. И ненавижу себя за это.

Первые несколько минут сеанса психотерапии позволяют многое узнать о человеке. Психологическое консультирование – процесс совершенно неестественный. Вы просите ранимого человека эмоционально раздеться перед кем-то едва знакомым. Такое станет делать только совершенно уверенный в себе человек – или человек, полностью подавленный проблемами. С одной стороны, когда люди начинают первую встречу в очень осторожном ключе, это кое-что говорит об их уровне недоверия и страха и, в свою очередь, может многое сказать об их предыдущем интимном опыте. С другой стороны, когда они в первые же минуты начинают разглашать самые интимные детали, вы чувствуете что-то неладное. Бьющий из пожарного шланга фонтан – верный признак внутреннего давления.

Итак, психотерапевту желательно увидеть разумную смесь здоровой открытости и здоровой осторожности. Мэри как раз обладала такой смесью. Сдержанная, прямая, искренняя. Отнюдь не «больная» личность.

Обычно я проверяю свое первоначальное впечатление, при этом часто использую юмор. Моя логика проста: человек, полностью погруженный в проблему, не может взглянуть на себя со стороны и рассмеяться. Юмор требует способности видеть вещи под необычным углом зрения, точнее, способности изменять угол зрения. Такая способность является ключевым элементом процесса изменения. Если человек не может измениться немного, чтобы увидеть смешную сторону ситуации, то измениться существенно, что необходимо для успешной психотерапии, будет для него крайне трудно.

Я нашел, что этот же принцип работает в трейдинге. Если позиция кажется мне комфортной, я могу отвлечься и ответить на чьи-то шутки, заняться электронной почтой или почитать новости. Наоборот, если не могу ответить на шутку шуткой, это верный признак того, что моя позиция меня слишком беспокоит. Очень часто для такого беспокойства есть причина, и я могу использовать эту эмоциональную информацию как интуитивную проверку. Чаще всего дискомфорт происходит из-за того, что я нарушил одно из своих торговых правил. Хотя я и уговорил сам себя сделать «исключение», мой не склонный к шуткам ум очень хорошо знает, что я ступил на зыбкую почву!

Поэтому я добавил в свою первую встречу с Мэри немного юмора. Когда она посетовала: «Я так стараюсь развивать отношения, но ничего не получаю взамен», я улыбнулся и хмыкнул: «Именно это мне говорят ваши однокашники о программе, в которой вы участвуете».

Мэри работала над очень сложной программой из области здравоохранения, известной тем, что она обманывала надежды даже лучших студентов. На лице девушки тут же вспыхнула улыбка, и Мэри признала: «Именно так я себя и чувствую».

Ее реакция была еще одним хорошим признаком.

(Психотерапевты часто производят впечатление скромных людей, утверждая, что не имеют ответов на все вопросы клиентов. Не верьте этому ни секунды. Я подхожу к каждой сессии с типичным высокомерием психотерапевта: если мои шутки не кажутся вам смешными, значит, вы точно больны! Любой, кто думает, что может изменить жизнь человека, встречаясь с ним в течение всего одного из 168 часов в неделю, конечно же, не должен страдать от избытка скромности!)

Мы с Мэри потратили большую часть первого сеанса, разбирая ее недавние отношения с мужчинами и модель поведения, в соответствии с которой она отдавала слишком много и получала очень мало. Мэри дала ясно понять, что ее дружеские отношения с женщинами строились по-иному. Она также сообщила, что росла в хорошей семье, где все были доброжелательны и заботились друг о друге. С одной стороны, девушка понимала, что умна, привлекательна и приятна в общении. У нее не должно было возникать проблем в отношениях с мужчинами. А с другой стороны, чувствовала себя неудачницей, потому что не могла поддерживать такие отношения.

– Неужели я прошу слишком многого? – вопросила Мэри. – Неужели я всех отпугиваю?

Видно было, что она очень страдает.

Одна из самых больших ошибок, которые может совершить психотерапевт, – это позволить себе слепо верить словам. Люди могут говорить одно, а подразумевать совершенно другое. Часто невербальные сигналы говорят о человеке гораздо больше, чем его слова. Не такая уж редкость иметь дело с клиентами, которые в улыбчивой, жизнерадостной и обаятельной манере рассказывают о событиях прошедшей недели, в то время как их тела дрожат от нервного возбуждения, а лица напряжены из-за усилий сдержать болезненные эмоции. Время от времени я даже пробую не вслушиваться в речь клиентов, а просто впитываю эмоциональный тон их словесных и физических сообщений.

Это может также оказывать огромную помощь в трейдинге. Как я уже говорил ранее, состояние моего тела часто отражает информацию, воспринятую подсознательно. Напряжение мускулов и изменение позы в кресле у компьютера нередко являются первыми признаками того, что сделка развивается не так, как ожидалось.

Уважая силу невербальной коммуникации, я подождал до конца первой встречи, прежде чем спросил о конверте, который Мэри с такой силой сжимала. Немного робея, она сказала, что внутри лежат некоторые ее сочинения. Я попросил показать их, и она согласилась. В конверте было несколько рассказов, а также стихи и отрывки из дневника. Мне хватило прочитать несколько фрагментов, чтобы понять: у нее есть талант. Когда я сказал ей об этом, Мэри заметно обрадовалась.

– Вам действительно это нравится? – спросила она.

– Безусловно.

– Я подумываю о том, чтобы принять участие в литературном конкурсе, – продолжала она.

– Великолепная идея, – похвалил я. – Думаю, у вас есть реальный шанс на победу.

Мы завершили беседу и договорились о следующей встрече. Так хорошо окончился первый сеанс.

Знал бы я, что ждет меня впереди…

Наша вторая сессия выдалась сумбурной с самого начала. Волосы Мэри больше не были зачесаны назад. Они свободно стекали вниз по плечам. Сама она была в блузке с глубоким вырезом и очень короткой юбке. Мэри наложила на лицо гораздо больше косметики, чем в первый раз, и сделала это довольно безвкусно. Вместо прежнего откровенного тона она теперь говорила неуверенно, глядя в сторону. Ее голос звучал тихо и глухо. Я был потрясен. Казалось, что передо мной сидит совершенно другой человек.

Когда я заметил ей, что она чувствует себя неудобно, Мэри нервно упомянула, что прошлой ночью у нее случился кошмар. Однако она не видела смысла обсуждать его.

– Это всего лишь сон, – отмахнулась она. – Он не имеет никакого смысла.

Я мягко предложил, чтобы мы вместе разобрались, есть у него смысл или нет.

– Иногда сны открывают то, что у нас на уме, – объяснил я.

Потребовалось некоторое время, чтобы уломать Мэри. И то после нескольких фраз она не раз шла на попятный, заявляя:

– Это безумие. Сны – сплошная выдумка. Они ненастоящие.

В конце концов она смогла изложить свое ночное видение. Сон оказался весьма ярким. Во сне она была дома, и тут внезапно появился я и предложил ей проводить наши сеансы в ее доме. Она почувствовала себя очень неловко, но ничего не сказала. Я попросил, чтобы она прошла наверх; и тут она заметила мое обручальное кольцо и застыла от страха. И проснулась.