Вовлечение нерешенных конфликтов человека в его финансовые операции может быть особенно разрушительным. Д-р Д., врач-терапевт и по совместительству трейдер, обратился ко мне за консультацией после неоднократных серьезных убытков на рынке. Д-р Д. имел обыкновение открывать большую позицию в надежде огрести куш, но лишь падал в глубокую яму. После этого начинал лихорадочно лезть на рынок, открывая новые позиции, чтобы сбалансировать свою первую неудачную сделку и выйти без потерь. Иногда ему удавалось спасти сделку, но, как правило, это не получалось, и он испытывал глубокое чувство неудачи. Интересно, что, когда д-р Д. ограничивался учебной торговлей, он, как правило, делал деньги, выбирая акции с помощью систематической и хорошо проработанной стратегии. Но едва ступал на эмоциональную арену реальных рисков и вознаграждений, как проявлялись его разрушительные поведенческие модели.

Несмотря на успешную врачебную практику, д-р Д. не чувствовал себя преуспевающим человеком. Он вырос в равнодушной к нему семье и чувствовал, что отец его игнорирует. В детстве большую часть энергии мальчик расходовал на отчаянную борьбу за внимание и любовь отца, пытаясь преуспеть в спорте и учебе. Он понял, однако, что никакие успехи не помогут ему достичь цели: что бы ни делал, это не могло удовлетворить его отца, долгими неделями разъезжавшего по делам.

В дальнейшем, даже после смерти отца, д-р Д. продолжал проигрывать все тот же эмоциональный сценарий, теперь уже в трейдинге, во многом как Мэри повторяла свои неудачные подходы к мужчинам. Усвоив ощущение собственной неполноценности, д-р Д. теперь пытался доказать, что он на что-то способен, надеясь на достижения в трейдинге. Учебная торговля и торговля маленькими суммами для этого не годились: чтобы продемонстрировать свою полноценность, он должен был получить огромную прибыль. Но это означало, что эмоциональнее всего он становился как раз тогда, когда находился в наибольшей опасности с финансовой точки зрения. Когда его позиции открывались на учебном рынке или были невелики в размере, он мог следовать своему торговому плану и часто получал прибыль. А когда размер позиции увеличивался, внимание его переключалось с рынка на старый эмоциональный сценарий, заставлявший его принимать решения, при других обстоятельствах совершенно немыслимые.

Д-р Д. был разумным, образованным человеком. Он преуспевал в своей профессии. Но все это не спасло его от слепого повторения болезненной и самоубийственной модели поведения. Казалось, что эта часть его жизни не подчинялась ему, а, активируемая чувством неуверенности в себе, существовала сама по себе вне его сознательного понимания. Фактически он был столь же неконтролируемым, как «Вулворт», поскольку следовал иррациональному сценарию жизни.

Лечение д-ра Д. продолжилось в необычной манере. Недостаточно было бы просто рассказать ему о повторяющейся модели поведения, чтобы изменить ее. Каждый раз, когда его настроение менялось бы и его охватывало чувство собственной неполноценности, его новое знание исчезало бы, а он кидался бы на рынок в поисках новой суперсделки. Ключом к изменению, как и в случае с Мэри, должна была стать активация поведенческой модели с последующим переходом к чему-то иному. Сильное переживание – новое окончание старого сценария – и есть то, что меняет людей.

В случае с д-ром Д. мы провели похороны: настоящие похороны, с погребением тела и ритуалом. Во время марафонского сеанса я попросил, чтобы д-р Д. составил на бумаге полный список всего того, что он хотел, но никогда не получал от отца. Я также попросил, чтобы он вспомнил конкретные случаи, когда отсутствие признания со стороны отца причинило ему боль. Мы добросовестно прошлись по его списку, возрождая болезненные воспоминания. Каждый раз, когда мы касались какого-то травмирующего воспоминания, я менял тему и просил, чтобы д-р Д. вспомнил неудачную сделку на рынке. Мы вновь и вновь изучали его торговые неудачи, вникая в разрушительное действие его поведенческой модели и его неспособность достичь признания через трейдинг.

Где-то посреди нашего списка, после одного особенно душераздирающего эпизода, когда он вспомнил, как отец не пришел на давно предвкушаемую мальчиком игру чемпионата Малой лиги, д-р Д. припомнил и одну из своих худших торговых операций. Он открыл позицию, использовав весь капитал на счете, и после снижения курса акции столкнулся с маржин-коллом. И увеличил свой торговый капитал, вместо того чтобы ликвидировать позицию. Эти деньги он также потерял. Бледный, с полными слез глазами, д-р Д. впился в меня взглядом и хрипло прошептал: «Я больше не могу так с собой поступать».

Превращение компетентного доктора в слезливого трейдера-неудачника подсказало мне, что мы готовы к ритуалу. Мы погребли скорбный список и провели похороны, попрощавшись со всеми его надеждами и ожиданиями его отца. Сказав сквозь слезы и облегчение последнее «прости», занялись отработкой новой поведенческой модели. Каждый раз, когда д-р Д. почувствует себя ни на что не годным, он должен будет живо представить себе похороны, которые мы провели, и себя, обещающего: «Я больше не могу так с собой поступать». Всякий раз, когда такое будет происходить, он должен будет открывать на рынке позицию в половинном – а не двойном – размере от его обычной сделки. И, привлекая свой собственный опыт, я предложил, чтобы он для начала поторговал суммой настолько небольшой, чтобы было невозможно привлечь внимание и восхищение других трейдеров.

Избавленный от необходимости быть кем-то в глазах отца, д-р Д. стал наконец готов к тому, чтобы преуспеть в торговле. Он позвонил мне спустя довольно много месяцев после нашей последней встречи и с гордостью сообщил, что поймал на рынке важный минимум. Когда он упомянул размер своей позиции, я внутренне улыбнулся. Это была удивительно скромная ставка. Но она привела к приличной прибыли.

Д-р Д. в конце концов понял что к чему. Он научился торговать с кушетки.

Хотелось бы мне сказать, что лечение Мэри закончилось успешно, как только благодаря моим усилиям она приобрела новый действенный опыт в ответ на свой сон. Однако изменение происходит обычно не так просто и прямолинейно. За редким исключением одного лишь изменения в мышлении или эмоционального опыта недостаточно. Только после многих повторений эти переживания усваиваются и становятся частью личности.

Именно здесь на сцене появляется перенос.

Фрейд называл переносом проигрывание старых конфликтов и поведенческих моделей в рамках отношений с психотерапевтом. Вторая встреча с Мэри может служить прекрасным тому примером. Я, мужчина старше ее, проявил к ней личный интерес. Страстно желая одобрения, она, действуя в соответствии со стереотипами своего прошлого, предложила мне себя. Для того чтобы круг замкнулся, я должен был принять ее предложение. В этот момент я как бы становился ее дедом, и она могла повторить сделку с дьяволом, в которой продавала свое тело в обмен на внимание.

Целью такой психотерапии является создание новых концовок старых историй, и именно это я пытался сделать с Мэри. Для того чтобы мои отношения с нею имели настоящий психотерапевтический эффект, я не должен был принимать ее предложение. Моя цель состояла в том, чтобы предложить ей другой вид отношений – такой, в котором присутствовали бы близость и забота, но не было эксплуатации. Возможно, тогда она смогла бы извлечь из наших отношений чувство одобрения, которого ей так долго не хватало.