Засмеялся, положив руку на её ногу.

Меня разбудил телефонный звонок. Нащупав ладонью не желавшую замолкать трубку, на ощупь провела по экрану пальцем и хрипло ответила:

— Да?

— Верунчик! Верунчик, только трубку не бросай! — верещал голос. — Это я!

Сон как ветром сдуло. Я резко села и, крепче сжав телефон, метнула взгляд влево. Талгат спал на спине, его мощная грудь ровно вздымалась. Во сне брови чуть нахмурены, из-за чего лицо непривычно серьезное, что разрушает весь его образ весельчака. Вспомнив, как вчера вечером мы вернулись в его дом после безумства в музее, и Талгат потащил меня в свою спальню, я досадливо поморщилась. Он не давал мне спать почти до утра…

Воспоминания о прошедшей ночи, когда я раз за разом выкрикивала его имя, обожгли щеки. Все! Хватит! Отныне алкоголь под запретом! Я ведь вовсе не такая порочная, а этот мужчина разбудил во мне худшие черты характера, прекрасно себе спавшие до момента встречи с ним!

— Верунчик, Вера-а-а! Ты меня слышишь?! — надрывалась трубка.

— Тише! — шикнула я. — Подожди! — Осторожно встав с кровати и шмыгнув в свою комнату, которая находилась дальше по коридору, я громче спросила: — Что тебе от меня нужно?

— Верунчик, прости идиота! — заныл Сережа. — Ну прости меня, Верунчи-и-и-к!

— Ты пьяный? — резко спросила я. Оказывается, я уже успела отвыкнуть от этой манеры Сережи вести разговор.

— Нет-нет!

— Тогда зачем звонишь? Я вроде бы ясно выразилась, когда…

— Вер, меня машина сбила… — хлюпнула трубка. — Ноги переломаны, ходить не могу…

— Ты… Что? — не поверила я, оседая на пол. Нужно было время, чтобы осмыслить услышанное. Хотя бы минута-другая. Казалось, все повторяется снова. Как и два года назад… Звонок… голос, сообщающий об аварии… и приговор врачей… Я с трудом сглотнула. Все обиды сейчас должны быть забыты. — Где ты, Сереж?

— У отца своего, где мне еще быть… Наложили гипс и из больницы выпнули. Сможешь приехать? Мне нужно поговорить, хоть с кем-то…

— А Ирка где? — не удержалась я от вопроса.

— Бросила она меня, как только узнала, что теперь долго работать не смогу. Ты прости меня, Вер, мне больше некому позвонить.

— Я… я приеду, Сереж. Дай мне пару часов, ладно?

— Ладно. Я вряд ли куда-то уйду, — невесело хмыкнул он и отключился.

Я еще какое-то время тупо сидела на полу, глядя в стену. Что же со мной творится? Я будто проклята… Почему люди, с которыми меня сталкивает судьба, вынуждены страдать?..

И хотя я была все еще обижена на Сережу за его злые слова и за воровство, я не могла не пойти к нему. Просто не могла. Приняв душ и переодевшись, схватила сумочку и быстро спустилась вниз, радуясь, что никого не встретила.

— Ольга, скажите Талгату, когда проснется, что я в своей квартире кое-что забыла. Возьму и сразу же обратно вернусь, — сообщила домоправительнице, которая хлопотала на кухне.

— Хорошо, — улыбнулась она.

Добравшись до квартиры Сережиного отца, позвонила, стоя перед обшарпанной дверью. Где-то у соседей плакал ребенок.

— Не заперто! — услышала голос. Толкнув тонкую створку, вошла.

Застоявшийся воздух пах дешевыми сигаретами и попойкой. Я была здесь всего один раз, когда Сережа забирал свои немногочисленные вещи, перед тем как перебраться к нам с Ильюшкой. Я знала, что его отец запойный. Но теперь, очевидно, он опустился еще ниже. В коридоре валялись бутылки, какие-то грязные обрывки газет. Ощутимо тянуло канализацией.

— Вер, это ты? — услышала голос Сережи.

Я быстро прошла в комнату. Сердце сжалось от увиденного. Сережа лежал на потрепанном диване, рядом на табуретке стоял мутный стакан с водой и пачка каких-то таблеток.

— А отец твой где? — спросила я, не найдя вопроса получше.

— А хрен его знает… — пожал Сережа плечами. — Пьет где-то…

— Досталось тебе… — тихо сказала я, глядя на его лицо. Губа рассечена, на скуле большая ссадина, под глазом кровоподтек. Рыжие волосы спутаны, а щетина отросла какими-то клочками. Обе ноги до самых бедер укутаны толстым слоем гипса, рядом с диваном стоят костыли.

— Угу.

— Его хоть нашли? Того, кто тебя сбил?

— Не-а, какое там, — помотал он головой. — Из-за угла вынырнул, я по переходу шел. Помню только, что он на джипе ехал, совсем как на том, который нас на дороге тогда щемил, помнишь?

— Помню, — одеревеневшими губами проговорила я, испытывая нехорошее предчувствие. Но ведь такого не может быть, просто не может!

Память услужливо подсунула вчерашнюю картинку — Талгат в выпачканной кровью рубашке… Но ведь это другое!.. Да, вот только на день рождения к его отцу мы ехали на другой машине… Талгат сказал, что джип в ремонте… Нет-нет…

— Рожа у него бородатая… — задумчиво сказал Сережа. — Я запомнил, перед тем как сознание потерять…

Сердце сбилось с ритма, а потом загрохотало сильнее.

— Сереж, ты голодный, наверное… — сказала, чтобы сменить тему. Не могла сейчас думать об этом.

— Батя еще вчера куда-то свалил.

— Подожди, — сквозь сумбур мыслей все же смогла я сообразить, — но ведь тебя не могли выписать так рано… Что-то не сходится…

— Чего не сходится? — не понял он. — В больнице все переполнено, Вер. Я сначала на рентген очередь ждал, потом чтобы гипс наложить… Теперь вот даже и не знаю, как дальше мне жить, — Сережа всхлипнул.

— Я… я сейчас в магазин схожу, куплю… чего-нибудь, — поспешно сказала я, пятясь к выходу. Выйдя в подъезд, прижала к себе сумку. Грохот сердца отзывался в ушах.

Когда зазвонил телефон, подпрыгнула от неожиданности. Звонил Талгат.

— Что?! — рявкнула я, поняв, что если не отвечу сейчас, то пожалею об этом позже.

— Так и знал, — хмыкнул он.

— О чем ты? — не поняла я.

— О том, что с утра ты будешь другим человеком.

«Как и ты», — подумала я, вслух же спросила:

— Ты что-то хотел?

— Тащи свою попку обратно. А лучше я за тобой заеду. У нас самолет через пару часов.

— Что? Какой еще самолет? — не поняла я.

— Смотаемся отдохнуть на недельку. В общем, приеду — расскажу.

— Нет! — испуганно выдохнула я. — Не надо! Я сама приеду, я быстро! Мне тут знакомой кое-что отдать нужно, не хочу, чтобы она тебя видела! Не приезжай!

— Ладно-ладно, — засмеялся Талгат, отключаясь. Судя по всему, настроение у него было прекрасное.

Я выдохнула и побежала в магазин. Накупив несколько пакетов еды, по большей части готовой, принесла и выставила Сереже обед, наблюдая, как он жадно ест.