большинство респондентов оценивают увлеченность тематикой АУЕ как кратковременную моду. Вариант «разговоры об АУЕ — это была недолгая мода» выбрали 48,3 %; «вообще никакого интереса к этому АУЕ не было ни у кого» — 11,6 %. Алармистское высказывание «интерес к АУЕ постоянен» позволили себе 22,4 % респондентов. В комментариях к вопросам часто встречается мнение, что пик увлеченности тематикой АУЕ был проявлением моды, которая после 2017–2018 годов (см. вопр. 4) пошла на спад: «В школе (7–9 класс) был пик „моды“ на АУЕ: на переменах по школе кричали лозунги, мальчики брили головы или подстригались под 0.5 и т. д.»; «Когда были популярны мемы про АУЕ — это слово часто употребляли, потом перестали»; «Какие-то личности замешаны в этом на постоянной основе, а кто-то говорил об этом только первые полгода после массового распространения информации». В комментариях информанты подчеркивают различие подростковой моды на «движение АУЕ» и реальной криминализации общества; увлеченность идеями АУЕ рассматривается как удел отдельных маргинальных групп; отмечается, что интерес к криминальной деятельности у отдельных людей обусловлен их личной предрасположенностью, а не воздействием информации об АУЕ.

В оценке перспектив и значимости «движения АУЕ» в России (вопр. 10) присутствует умеренный алармизм: вариант «„движения АУЕ“ нет, но из-за игры в АУЕ можно действительно встать на криминальный путь» выбрали 44,2 % респондентов; «„движение АУЕ“ есть, оно очень опасно для общества» — 23,8 %, «нет никакого „движения АУЕ“, это игра, и не более того» — 12,2 %. Как показывают ответы на вопрос 8, большинство респондентов не контактируют с представителями реального криминала, однако это не мешает им проявлять тревожность в отношении криминализации общества в целом, пусть и абстрагируясь от собственного опыта. Молодые люди следят за обсуждением темы в обществе и на основе этого обсуждения высказывают отстраненное мнение. В связи с этим кажется показательным ответ двадцатилетней москвички: «Хотя я в 17 году думала, что это какая-то мода на полгода, а вроде как до сих пор тема живая». В шестнадцатилетнем возрасте девушка воспринимала моду на АУЕ изнутри, как подросток, но после спада моды информация стала приходить к ней из других источников, она стала воспринимать явление опосредованно, через представления общества о нем.

Результаты опроса позволяют сделать несколько интересных выводов:

— источником информации о «движении АУЕ» является межличностное общение в кругу ровесников, в значительной степени включающее онлайн-коммуникацию и совместное потребление популярного интернет-контента;

— респонденты разделяют игровую увлеченность эстетикой АУЕ (одно время существовала мода на эту эстетику) и реальную криминальность, обусловленную социальными проблемами и личностными особенностями преступников (а не целенаправленной пропагандой);

— несмотря на то что респонденты хорошо осведомлены о существовании «движения АУЕ» и осуществляют игровые практики, связанные с ним, они мало контактируют с реальным криминалом;

— видимо, мода на тематику АУЕ возникла ранее 2017 года (когда она прослеживается инструментами Google Trends, см. главу V); предположительно началом волны можно назвать 2016 год (скорее даже его вторую половину), на что указывает большое количество тех, кто познакомился с понятием АУЕ до 2017 года.

Как уже было сказано, опрос охватил сравнительно благополучные слои молодежи, в более криминализированной среде полученные показатели могли бы быть более экстремальными. В то же время результаты опроса могут быть показателем того, что, вопреки алармистским предсказаниям, эстетика «движения АУЕ» не стала нормой для широких слоев российских подростков и молодежи: для подавляющего большинства это всего лишь игра, подобная многим другим, в которые играет современная молодежь.

VI.5. Места заключения и их влияние

Насколько большое влияние оказывает на подростков тюремно-уголовная среда? Заинтересован ли профессиональный криминал во влиянии на подрастающее поколение? Какими путями втягивают в «движение АУЕ»? Ответы на эти вопросы противоречивы. С одной стороны, чиновники и журналисты, высказывающиеся об опасности «движения АУЕ», однозначно считают, что профессиональное преступное сообщество целенаправленно и последовательно оказывает влияние на подрастающее поколение в своих интересах. Так, в одной из методичек по борьбе с «движением АУЕ» (к сожалению, не удалось выявить ее составителя) сказано, что «целями распространения идей „АУЕ“ выступают: сбор средств для оказания материальной поддержки представителям криминального мира, находящимся в местах лишения свободы (пополнение „общака“); извлечение выгоды путем реализации товаров, произведенных в местах лишения свободы либо имеющих характерную для таких мест символику; вовлечение несовершеннолетних и молодежи в совершение преступлений, правонарушений и ведение антисоциального образа жизни; использование несовершеннолетних и молодежи для участия в насильственных и незаконных протестных акциях»[267]. С другой стороны, более близкое рассмотрение проблемы показывает, что все не так просто.

В данном параграфе, помимо прочего, я опираюсь на мнения специально приглашенных экспертов — правозащитников, занимающихся проблемами заключенных и большей частью имеющих собственный опыт тюремного заключения. Ввиду сложности и необъятности темы сгруппируем их высказывания по ключевым вопросам.

Вопрос: заинтересовано ли профессиональное криминальное сообщество в систематической подготовке смены — вербовке молодых преступников?

В алармистских публикациях ответ дается однозначный: да, профессиональное криминальное сообщество стратегически заинтересовано в подготовке молодой смены и прилагает к этому усилия. Такое суждение основано на логической ошибке: законопослушный гражданин вполне разумно предполагает, что любой профессионал поддерживает молодежь, пытающуюся встать на путь профессионализма. Например, опытный журналист поддержит начинающего журналиста; заслуженный спортсмен одобрит занимающихся спортом подростков и т. д.; так и профессиональный преступник заинтересован в том, чтобы привлекать к этой деятельности молодежь. Но для воровского (и шире — профессионального криминального) сообщества эта логика применима только с большими оговорками, оно устроено по другим принципам.

Во-первых, профессиональный криминал любит тишину, он не заинтересован в огласке своей деятельности, а следовательно, и в привлечении подростков-неофитов, не имеющих серьезной мотивации.

Во-вторых, траектория «карьерного роста» профессионального уголовника предполагает самостоятельное формирование мотивации, на путь преступной деятельности и тюрьмы становятся согласно собственному мотивированному решению, обусловленному личностными предпочтениями и влиянием среды. Следовательно, целенаправленная вербовка неофитов, не имеющих сформировавшейся мотивации, неэффективна и бессмысленна.

В-третьих, тюремная «арестантская» карьера осмысливается не как жизненный успех, а как тяжелый путь, который профессиональный преступник выбрал сам или по стечению обстоятельств. Следовательно, эта карьера не преподносится неофитам как рекомендуемая, за исключением тех случаев, когда они сами ее выбирают.

В-четвертых, привлечение несовершеннолетних к криминальной деятельности невыгодно, поскольку законодательство предусматривает за это строгое наказание.

Соответственно, Интернет наполнен призывами бывших и