Репутация будущего премьера — «акулы новорусского капитализма», «бизнесмена с большой дороги», «Годзил-лы эпохи первоначального накопления», «экономического Мориарти», «динозавра финансовых джунглей», «гибрида Жоры Сороса с Ванькой-Каином», «архиплута», «мегажу-лика», «гипермошенника», «супербеспредельщика» (цитаты из разных изданий) — в России рубежа веков и впрямь была сложной.

Сам Роман Ильич два года спустя откровенно признавался в интервью журналу «Stern», что ему было страшновато выдвигать Бориса Березовского, но… «Несмотря на все то неприятное, что случилось потом, я не раскаиваюсь в тогдашнем поступке, — говорил Арбитман. — Без сомнения, человек он умный и азартный, обладающий большой силой воли. А каждому умному и волевому человеку, вне зависимости от его характера, я считаю, в жизни должен выпасть хотя бы один шанс занять высокий государственный пост и проявить на этом посту лучшие качества. Я дал ему шанс, а он за малый срок успел фантастически много сделать для страны… И еще один важный момент. Борис — он из тех, кого, даже если терпеть не можешь, все равно стараешься держать где-то рядом, в пределах прямой видимости. Осторожности ради…»

Подобно Коклюхину, большинство наблюдателей были уверены, что кандидата, выдвинутого Романом Ильчем, Госдума ни за что не утвердит. Пожалуй, только проницательный Анатолий Будберг писал в «Московской комсомольце»: «Не следует недооценивать Б. Б. Этот человек так долго занимается оптовыми покупками и продажами, что депутатов ему развести — раз плюнуть. Причем думцев он купит даже не за деньги, а, как туземцев-островитян — за стеклянные бусы, елочные игрушки и тому подобную копеечную дребедень».

«Момент истины» наступил довольно скоро — 10 апреля 2000 года, через три дня после инаугурации нового президента.

Роман Ильич лично приехал в Госдуму, взошел на трибуну и, назвав фамилию претендента на должность главы правительства, попросил его утвердить. Хотя кандидатура всем была известна заранее, по залу разнесся возмущенный гул — особенно громкий со стороны фракции КПРФ. Депутат Василий Шандыбин, приложив ладонь к уху, зычно выкрикнул с места: «Кто? Кто?» — как будто не расслышал.

О том, что случилось дальше, читаем в парламентском репортаже Елены Трегубовой, в ту пору корреспондента газеты «Коммерсантъ».

«Арбитман с очаровательной мальчишечьей полуулыбкой еще раз отчетливо, буквально по слогам, произнес бранное слово «Бе-ре-зов-ский» и посмотрел в зал, прямо на Шандыбина: ну что, дескать, доволен, лысый? — пишет Е. Трегубо-ва. — Затем молча сошел с трибуны и упругой походкой вернулся в боковую президентскую ложу. На нем в тот день был не слишком-то презентабельный темно-синий костюмчик, баксов за двести от силы, розовая рубашка, бежевый галстук и лаконичные, без прибамбасов, черные ботиночки — по виду чуть ли не с вещевого рынка в Лужниках. На недавней инаугурации в Кремле, я помню, прикид у него был подороже и уж по крайней мере не китайский ширпотреб. Но перед депутатами он явно не собирался расфуфыриваться — чай, не свидание с девушкой, перетопчутся… Тем временем шуму в зале прибавилось еще на десяток децибел, Селезнев (спикер Госдумы. — Л. Г.) с брезгливой миной взмахнул жирными ручками-крылышками: мол, голосуем, ладно, чего там, время пошло. Тридцать секунд на табло по обеим сторонам от президиума мелькали смутные электронные сполохи, а потом выскочил результат: «За» — 227 голосов, «против» -170, «воздержались» — 24, «не голосовали» — 29. Решение принято». Чтобы Березовский стал премьером, требовалось простое большинство голосов, то есть 226. Так что новый избранник прошел даже с легким обве… я имела в виду — с перевесом. Шум в зале превратился вообще в какой-то вой стаи рассерженных койотов. Над партером воздвигся Геннадий Зюганов, простер десницу и изрек что-то беззвучное — микрофон был выключен, из-за депутатского ора никто не расслышал ни словечка. Спикер поспешно врубил микрофон главному коммунисту, чтобы до всех, наконец, дошла его историческая фраза: «Госдума, ты одурела!»

Через пару секунд микрофон ожил и у Жириновского, который с ходу понес какую-то ахинею: «Компьютер подкуплен! В нем вирус! Вирус подкуплен! Переголосовывать!» На трибуну вылезло серое унылое чмо из группы техобеспечения и стало блеять, что компьютер в порядке, ему только два дня назад делали профилактику… «Твоим мозгам надо сделать профилактику, скотина! — взревел Жи-рик. — Молчать! Молчать, кому говорю! Всем молчать! Парламент — не место для базара! В «Матросской тишине» будете объясняться! Пристав, выведите отсюда всех, кто орет! Всех, кроме меня! Вообще всех отсюда выведите, кроме меня! А я останусь и все тут разнесу! Я вас спрашиваю последний раз: будем переголосовывать или я все тут разнесу?» После краткой заминки решили переголосовывать, но вышло еще хуже: теперь «за» стало 228 депутатов. Третье голосование добавило Березовскому еще один голос. После чего вождь ЛДПР, смиряясь с неизбежным, воздел вверх руки и погрозил небу — точнее, потолку — двумя сжатыми кулаками. Новый премьер победил. «Ну что же, — сказал спикер с видом человека, только что проглотившего таракана, — раз такое дело, поприветствуем избранного нами председателя правительства России». Черный ворон Березовский, который давно уже в нетерпении вился где-то в кулисах, стремительно вспорхнул на трибуну. К мордочке своей он пришпилил степле-ром самую многообещающую из улыбок кинозлодея Джокера. Прокашлявшись, он прокричал в самый микрофон, чтобы перекрыть невообразимый гвалт вокруг: «Спасибо, спасибо, друзья мои, я тоже вас всех люблю!»

Как журналист остроумный, но поверхностный, Е. Трегубова запечатлела лишь видимую часть айсберга. Стоило копнуть чуть глубже — и все эти стоны-вопли думцев оказались бы частью незамысловатого спектакля, предназначенного, в основном, для прессы и избирателей. Ни чуда, ни компьютерного сбоя не было.

Сам Березовский в книге мемуаров позже расскажет о том, кому, в какой фракции и сколько он пообещал в обмен на голос в свою пользу. И сколько народу он затем кинул, ссылаясь на то, что пост премьера по Конституции не совместим с ведением бизнеса и, стало быть, свободных денег у него пока нет, ждите…

Через неделю после описанных событий накал страстей в российских СМИ постепенно стал стихать. Обличительные интонации сменились мрачно-элегическими. Даже черносотенные публицисты, накричавшись вдоволь, попытались расслабиться и получить некое удовольствие.

«Хотим мы или не хотим, реальность сегодня такова: у нас теперь еврей-президент и еврей-премьер, — меланхолично замечал в редакционной статье газеты «Завтра» ее главный редактор писатель А. Проханов. — Это Арбитман (он же Гершензон) и Березовский (он же Березовскер). Гадко, но честно. Спасибо и на этом. Тысячи лет святой Русью правили евреи, но до начала XXI века они все-таки прятали свои личины. И вот маски сброшены, кагал стал явным. Может, хоть теперь, наконец, мировой сионизм перестанет тянуть из России все соки и начнет уже потихоньку инвестировать свои кровавые деньги в ее истерзанную экономику, социалку, культуру?»

«В мировой истории масштабные авантюристы часто находились при власти, но их крайне редко пускали во власть, — рассуждал культуролог Александр Цепко в статье «Вперед, ворюги!» («Литературная газета»). — Может быть, зря? Кто знает, как сложилась бы судьба человечества, если бы в разное время у кормила власти оказались, скажем, лично Агриппа Неттесгеймский, или Коло ди Риенца, или граф Сен-Жермен… да наш Григорий Распутин, хотя бы! Появись вдруг на месте Ленина и Сталина человек, подобный ильф-и-петровскому Остапу Бендеру, Россия, возможно, пришла бы к капитализму не таким долгим, извилистым, болезненным путем. Талант плюс изобретательность плюс неугомонность плюс цинизм могут довести страну до беды, но ведь они же могут стать и спасительными для социума — особенно если социум топчется на месте, не находя ответа на давно наболевшие вопросы. В марте Россия избрала президентом человека с авантюрной жилкой, а он потеснился у штурвала и дает порулить своей тени, своему гротескному двойнику, трикстеру…»