– Вадим, правда? – шёпотом попросил и Кирилл. – У тебя от своего нагана голова лопается, а не дай бог снаряд рядом бахнет?

– Я артиллерист, – проворчал Иванов-старший. – У меня не голова, а казан. В этом смысле, – уточнил на всякий случай старший артиллерийский офицер.

– Казан… – проворчал брат. – Так ведь лужёный уже? А ну, как опять потечёт? Типун мне на язык, – добавил он, повстречавшись с ироническим взглядом Вадима, но всё же добавил: – Ты хоть девиц наших до станции сопроводи?

Вадим упрямо сжал губы, так что на месте его знаменитых ямочек образовались суровые впадины.

– И им поспокойнее, – настаивал брат. – И тебя опять-таки на руках по буеракам нести несподручно. Это ж не по бульвару променадом.

С этим старший лейтенант, не до конца отошедший от контузии да от трепанации, должен был согласиться.

– Ладно, присмотрю, чтоб за ними никто не увязался, – проворчал он, ставя обратно винтовку в коляску.

Кирилл кивнул, удержавшись от одобрения. Ни к чему.

– Ну что, – обернулся теперь он к конвоирам, уставившимся, в свою очередь, на него с ожиданием. – Поскольку вы теперь…

Кирилл вопросительно глянул на пехотного капитана, но тот, судя по всему, всё ещё не мог разобраться в своём мироощущении, – грыз травинку, рыскал взглядом под ногами, выискивая повкуснее, должно быть.

Кирилл не стал дожидаться капитанского мироустройства.

– Поскольку вы теперь как бы ополчение, – закончил он. – Слушай мою команду. К бою! По моей команде залпом, как говорится, тудой, – кивнул он на реку. – Потом сюдой, – ткнул большим пальцем через плечо в сторону нет-нет да и выглядывающего из травы ландвера.

Тактикой пешего боя лейтенант Императорского военно-воздушного флота владел не особо.

Переговоры «наверху».

Петроград. Кабинет министра иностранных дел С. Д. Сазонова

– Могу сказать, – Сазонов провёл ладонью по совсем почти облысевшей голове, – что позиция нашего правительства по вопросу о проливах сформировалась окончательно. Завтра я предполагаю сделать доклад на закрытом заседании бюджетной комиссии IV Думы – так начинаем внутреннюю подготовку, а затем и на сессии Думы с заявлением, которое, полагаю, положит начало агитационной кампании в русской печати.

– И какова же наша позиция? – деликатно поинтересовался разведчик. – На что прикажете ориентировать наших резидентов?

Сергей Дмитриевич помолчал несколько секунд, пытаясь понять, что кроется за вопросом статского советника, принимавшего непосредственное участие в подготовке программы январского совещания у премьера Горемыкина и резолюций этого закрытого совещания. Затем спросил:

– У вас появились сомнения в правильности наших требований?

– Нисколько, – быстро сказал Алексей Иванович. – Да как можно сомневаться в правильности наших устремлений к Царьграду и проливам? Это лишь англичане и французы продолжают толковать о «международном статусе проливов», всячески форсируя подготовку своей штурмовой и десантной операций.

– Подготовка крупных военных операций в прессе разве афишируется? – поинтересовался министр. – Тем более что Османская империя находится в состоянии войны с Антантой. Мы же не расписываем, когда и как завершим разгром 3-й турецкой армии.

Статский советник подхватил его реплику:

– Вот я и хочу понять конкретно, не на уровне дипломатии, паче газетной риторики, планируем ли мы большой десант и сухопутную операцию на Босфоре синхронно с наступлением союзников со стороны Средиземного моря. Насколько важно сейчас разведывание ситуации у нейтралов, в прилегающих регионах…

– Можно подумать, мы этим не занимаемся постоянно, – усмехнулся Сергей Дмитриевич. – Но я так понимаю, вас интересует позиция Генштаба?

Алексей Иванович молча поднял глаза к потолку. Затем перевёл взгляд на министра иностранных дел.

Сергей Дмитриевич кивнул и уже без усмешки продолжил:

– С главнокомандующим состоялась телефонная беседа. Николай Николаевич выражает сомнения по поводу выделения достаточных сил для сухопутной операции. Вы же знаете, какова сейчас обстановка на австрийском – не говоря уже о германском, – фронтах.

– А что государь?

– Увы, не имел чести беседовать. – Министр сказал это подчёркнуто сухим тоном.

Алексей Иванович знал, что в последнее время заметно охладились отношения Сазонова с императором, весьма благоприятные и во времена премьерства Столыпина, когда Сергей Дмитриевич только поднимался на вершину своей дипломатической карьеры, и в первые годы после трагической гибели Петра Степановича.

Знал и о причинах этого: Сергей Дмитриевич не просто сожалел об усилении влияния «старца» при дворе и на саму императорскую семью, но и неоднократно высказывался по этому поводу. Дипломатично, однако же вполне откровенно – а уж в каком виде долетали «наверх» пересказы из уст доброхотов, можно было лишь предполагать. С немалой долей уверенности.

Общение государя с одним из ключевых министров его кабинета конечно же происходило – в России ни один серьёзный политический вопрос не мог быть решён без указаний и воли императора, – но прежние аудиенции всё чаще сменялись телефонными переговорами, нередко – с последующим донесением высочайших решений протокольным извещением.

– Полагаю, всё же можно предположить о высочайшей позиции, – осторожно сказал Алексей Иванович. – Хотя бы в свете того недоверия к главным союзникам, которое не рассеяли ни усилия Мориса Палеолога, ни Джорджа Бьюкенена, ни полгода совместных кровопролитий. Пойдёт ли Черноморский флот в последний и решительный бой?

– Пойдёт… – министр сделал отчётливую паузу. – Когда придёт время. А пока – кстати, Верховный главнокомандующий придерживается того же мнения, – следует создать у наших друзей… и у недругов, конечно, – уверенность, что мы готовим большой десант.

– С выступлением из Одессы, – моментально среагировал Алексей Иванович. – Там у турок самая глазастая агентура. Доложат в Стамбул в самом цветистом виде. И неплохо бы дать директиву в штаб флота, чтобы развернули подготовку, стягивали в Одессу плавсредства…

– А не воспримут ли в Севастополе это слишком буквально?

– Разъясним Эбергарду. Не по телеграфным каналам.

Министр какое-то время пристально смотрел на руководителя разведслужбы, затем сказал:

– У Военного министерства тоже есть сомнения в надёжности нашей кабельной связи. Впрочем, возможно, это рецидив шпиономании…

Политическая хроника

9 (22) февраля состоялось узкое совещание правительства под председательством И. Л. Горемыкина с участием С. Д. Сазонова, военного, морского министров и начальников штабов, посвященное вопросу о проливах. Горемыкин считал, что их захват может быть предпринят после победоносного мира с Германией. С. Д. Сазонов внес поправку: да, подходящим будет время после разгрома Германии, но еще «до окончательного заключения мира».

Он считал предпочтительным вариант прохода российских войск через Румынию и Болгарию перед морской десантной операцией.

Обсуждая масштабы территориальных претензий России в районе проливов, С. Д. Сазонов поддержал мнение генералитета об осуществлении максимальной программы требований, которая затем и получила одобрение. Ею предполагался переход к России Константинополя, обоих берегов и островов Мраморного моря, а также находившихся у входа в Дарданеллы островов Имброс и Тенедос.

Железнодорожный узел Обертау.

Нападение

– А ну, тихо! – шикнул через погон на плече кожанки лейтенант-авиатор.

Рядовой Храпов передал его команду назад, не оборачиваясь, поднятым пальцем. Кротовья возня на огороде, за изгородью из кривых жердей, не так уж мгновенно, – не