– С удовольствием! – Макс сделал большой глоток.

Пиво оказалось неожиданно хорошим и, несмотря на свою температуру, освежало.

Еще пару добрых глотков, и Макс уже держался гораздо увереннее. Больше того – он даже получал удовольствие от пребывания на крыше вагона. Солнце обжигало кожу, пиво веселило душу, а страх куда-то испарился.

– Прямо как в Индии, – со смешком заметил Арчер. – Там мы только так и путешествовали. Однажды попробуешь, и ездить по-другому уже не захочется.

Патрик О’Нил сделал паузу, чтобы промочить горло, и снова взялся за гитару. Откуда-то появилась скрипка, и два голоса затянули веселую ирландскую песенку «Каменистая дорога». Макс знал и любил ее с детства и с воодушевлением подхватил припев.

Затем, допив пиво, он швырнул бутылку в саванну, где она со звоном разлетелась на тысячу осколков. Все вокруг хохотали и горланили, отбивали по железу ритм, да так, что ноги сами просились в пляс.

Гарри взглянул на него с улыбкой.

– Ну, что? Похоже, тебе здесь уже нравится!

– Еще бы! – ответил Макс. – Просто здорово! Это самое лучшее, что случилось за всю эту поездку! Присоединяйся!

– Ну уж нет, дорогой. И тебе советую быть поосторожнее. Поезд может резко затормозить, и тогда ты отправишься прямиком на обед к гиенам.

Но Макс уже не слушал. Музыка гремела вовсю, его волосы развевались по ветру. Давно уже он так не веселился. В нью-йоркских тавернах журналист был хорошо известен своей джигой, старинным ирландским танцем, и даже несколько раз побеждал в танцевальных состязаниях. Сейчас у него не было подходящей обуви, но дело все равно ладилось.

Очень скоро все заметили, что репортеришка из Нью-Йорка мастак отплясывать джигу, и стали ободрять его возгласами и хлопками. Джонатан Арчер танцевал рядом с ним до тех пор, пока не понял, что тягаться с Максом ему не под силу. Ноги журналиста взлетали все выше, прыжки становились все рискованнее.

Темп пляски стремительно ускорялся, пальцы Патрика О’Нила летали над струнами.

Тут-то все и произошло. Макс оказался слишком близко к краю вагонной крыши. Зацепив носком башмака ее жестяной край, он покачнулся и судорожно замахал руками, пытаясь избежать падения. Но было слишком поздно. Пеппер успел заметить, как окаменела улыбка на лице Босуэлла, как в ужасе расширились его глаза, – и начал падать.

Внезапно его подхватила и удержала сильная рука. Рядом стоял Уилсон.

Все произошло слишком быстро, почти неуловимо для глаза. Он почувствовал только острую боль в локте, железную хватку на запястье и снова ощутил под ногами крышу вагона.

Музыка оборвалась.

Все ошеломленно молчали, уставившись на него.

Гарри заговорил первым.

– Господи, Макс! Еще миг, и ты свернул бы себе шею! Я же тебя предупреждал!

– Я круглый идиот, – Пеппер отбросил со лба мокрую прядь волос. Он мгновенно протрезвел, только ноги продолжали дрожать в коленях так, что ему пришлось опуститься на ржавое железо.

В следующую секунду Гарри оказался рядом.

– С тобой все в порядке?

– Да. Просто хочу немного перевести дух, – Макс оглянулся на своего спасителя.

Уилсон стоял рядом с ним, спиной к солнцу. Журналисту пришлось прищуриться, чтобы разглядеть лицо охотника за метеоритами. Но все равно он ничего не увидел, кроме блеска серебристого искусственного глаза.

– Благодарю, – проговорил Макс. – Вы спасли мне жизнь. Я у вас в неоплатном долгу.

– Не стоит благодарности, – обронил Уилсон с загадочной улыбкой. – Просто помните об этом, когда в следующий раз решитесь за мной шпионить.

На следующий день около десяти утра Оскар и его спутники уже направлялись к западной границе столовых гор. Ехали они верхом на мулах, предоставленных главой миссии, и в седельных сумках каждого мула находился солидный запас воды и продовольствия. Значительная часть их пути представляла собой довольно крутой подъем, тропа была усеяна щебнем и камнями покрупнее, поэтому путникам порой приходилось покидать седла и вести терпеливых животных в поводу.

Оскар и Гумбольдт помалкивали, а женщины обсуждали подробности разговора, который состоялся накануне вечером во время ужина у настоятеля. Как только они оказались на возвышенности, перед ними как на ладони открылась вся долина. Ее противоположный склон круто взмывал вверх. Скальная стена была отполирована свирепыми ветрами и, на первый взгляд, казалась совершенно неприступной.

Глядя на нее, Оскар с трудом мог представить истинные масштабы здешних гор – вокруг не было ни одного подходящего ориентира для сравнения. Разве что рощица пальм, сиротливо жавшихся у их подножия, позволяла глазу хоть за что-то зацепиться. Но как здесь пустынно и одиноко! Словно они остались единственными людьми на планете. До них доносился только клекот хищной птицы.

– Невероятно, правда? – Шарлотта прикрыла глаза рукой. – Словно заглянул в доисторические времена!

Ее щеки раскраснелись, на лбу выступил пот. Оскар бросил на нее быстрый взгляд и улыбнулся. Перед ним снова была прежняя Шарлотта, которая ему отчаянно нравилась. В горных ботинках, коротких брюках и широкополой шляпе. Как же она отличается от той строптивой и капризной молодой дамы в Берлине!

– Если верить дневнику Беллхайма, где-то там должна быть дорога, – сказала она, указывая наверх. – Но точных указаний в его тексте нет.

– Там сказано, что это тайная дорога, – заметил Гумбольдт. – Найти ее будет не так-то просто. И ты не права – Беллхайм все-таки оставил указания, но они почему-то зашифрованы. Осталось только добраться до скал и попытать счастья у их подножия.

Однако отыскать тропу, ведущую на плато, оказалось намного сложнее, чем они ожидали. Добрых полчаса путники провели в поисках хоть каких-то зацепок: характерных трещин, расселин или уступов, но так ничего и не обнаружили. В конце концов Гумбольдт решил сделать привал.

– Так дело не пойдет, – заявил он. – Надо поработать головой, а не ногами. Давайте еще раз заглянем в записи Беллхайма. – Он вытащил из кармана сюртука пухлую книжицу в кожаном переплете, раскрыл на заложенной странице и передал племяннице. – Пожалуйста, прочитай еще раз то, что там написано.

Шарлотта сдвинула брови к переносице:

– «Пять пальцев правой руки вдоль каменного желоба, – начала она. – Далее – слоновий хобот».

Оскар заглянул через плечо девушки:

– И это все? Никакого рисунка или чертежа?

Гумбольдт покачал головой:

– Согласен, не так уж и много. Есть карта на той же странице, но она нам не помощник. Это просто грубый эскиз местности. Никаких пометок, ничего такого, что позволило бы помочь расшифровать то, что кроется за этими двумя строчками.