Дойл постоянно сообщал новую информацию. По мере сокращения расстояния на экране его радара появлялись новые детали. Судя по всему, нас ожидала жаркая ночь.

– Вижу по крайней мере пять целей, Корни. Расстояние 1000 ярдов.

Когда расстояние сократилось до 500 ярдов, мы, наконец, смогли рассмотреть конвой в бинокли. Он состоял из шести лихтеров в двух колоннах. Единственным видимым кораблем эскорта был торпедный катер, замыкающий конвой.

Непрерывная линия кораблей представляла собой идеальную мишень для торпедной атаки. Поэтому Корни приказал Пику и Дойлу уходить влево и действовать по обстановке. Дойл выпустил одну торпеду – мы ждали, затаив дыхание. Расстояние составляло всего 300 ярдов, и Дойл доложил, что торпеда движется правильно, однако взрыва не последовало.

– Черт побери! Лихтера, должно быть, идут без груза! – воскликнул Корни. – Нет смысла тратить торпеды.

Он отозвал Пика и начал медленное движение вдоль замыкающих судов конвоя. А тем временем РТ тоже вышел из боя, оказавшись на юго-западной стороне, причем он двигался с такой скоростью, что его тут же заметили с вражеского катера и открыли огонь. Для нас положение сложилось идеальное – внимание противника было отвлечено. В течение минуты мы приблизились на 100 ярдов, причем для команды вражеского катера оставались невидимыми.

Думаю, немцы так и не поняли, откуда был нанесен удар. Совершенно очевидно, о нашем присутствии он узнал только после мощного бортового залпа, произведенного одновременно нами и 655-й. Снаряды попали в цель, и в течение каких-то 30 секунд он остановился – в машинном отделении и на мостике начались пожары. Какой-то безрассудно храбрый артиллерист, должно быть в порыве отчаяния, выпустил в нашу сторону очередь, но один выстрел нашего 20-мм «пом-пома» заставил смельчака замолчать.

Я осмотрел поле боя в бинокль. Лихтера больше не располагались в двух аккуратных колоннах, а были изрядно разбросаны и вели беспорядочный огонь, как мне показалось, одновременно во всех направлениях. В западной стороне виднелся дымок, оставленный РТ, совершившим маневр уклонения.

В стане врага чувствовалось смятение. Противник явно не знал, где враг, а где друг, так что нам почти нечего было опасаться. А внизу у радара царствовал Ганнинг. Настал его звездный час. Громким голосом с усилившимся от волнения акцентом он постоянно докладывал о потенциальных целях. Он отлично понимал все преимущества американского радара, но считал, что явное предпочтение, отдаваемое всеми заморскому прибору, задевает его честь и подрывает репутацию, поэтому всячески стремился доказать, что наш радар тоже совершенен и незаменим.

Мы потеряли РТ, но в создавшейся ситуации это было не важно. Корни мог передвигаться внутри конвоя, неожиданно атаковать, а затем переходить к другой мишени, сея страх и смерть.

Так мы атаковали еще один катер противника, а вслед за ним необычайно агрессивное крупное судно, которое вело по нашей лодке огонь снарядами всех мыслимых калибров вплоть до 88 мм.

Хоуи, находившийся у 6-фунтового орудия, был, как всегда, точен, и Кристон, все еще заменявший у «пом-пома» Престона, который находился в госпитале, посылал в корпус строптивой мишени снаряд за снарядом.

Вскоре ответный огонь все-таки стал слишком сильным, поэтому пришлось отходить. Мы двинулись на север, потеряв при этом контакт с Пиком. Он отлично понимал, как трудно будет воссоединиться, поэтому действовал очень быстро. Он проследовал в западном направлении, проинформировал Корни об этом по радио, на долю секунды зажег все навигационные огни (этого было достаточно, чтобы мы его заметили) и атаковал попавшийся на пути лихтер.

Мы оказались в одиночестве. Корни взял у Ганнинга цель, наиболее удобную для нашего теперешнего положения, и 658-я неторопливо направилась к одинокому лихтеру. Его команда не подозревала о нашем присутствии, пока мы не открыли огонь, а поскольку мы успели приблизиться на расстояние 100 ярдов, ответить они не успели.

У нас была теория относительно артиллерии лихтеров. Мы знали, что на них имелось 88-мм и несколько 20-мм орудий, поэтому они могли представлять для нас серьезнейшую опасность. Но их орудия были защищены бетонными стенками – артиллеристы сидели в своеобразных бетонных окопах, которые не только уменьшали число раненных в перестрелке, но и снижали моральный дух орудийных расчетов. Согласитесь, куда безопаснее спрятаться за надежным укрытием, чем поднять над ним голову и вести постоянный огонь. У наших артиллеристов были значительно менее надежные приспособления для защиты, поэтому они ими почти никогда не пользовались.

Мы перешли к следующему лихтеру, команда которого также не проявила видимого желания сражаться. Правда, в составе конвоя все-таки было одно судно, выделявшееся своими размерами, а его команда – агрессивным настроем. Завершив вторую атаку на лихтер, мы почувствовали, как по корпусу ударяют снаряды. Пора было уносить ноги.

У нас была пробоина в районе машинного отделения примерно на ватерлинии, и Ласт послал на мостик котельного машиниста с просьбой о помощи, потому что «там стало слишком много воды». На заделку пробоины общими усилиями ушло всего несколько минут, воду откачали, мы удалились от конвоя и отправились в точку рандеву с Пиком и Дойлом.

Оглянувшись назад, можно было увидеть любопытное зрелище. Черное небо озарялось вспышками – это конвой продолжал отбивать воображаемые атаки. Мы провели адские полчаса, но получили только незначительные повреждения, да и раненых не было.

Но наши трудности, как выяснилось, еще не закончились. Неожиданно резко ухудшилась погода. Из-за сильного ветра и волнения возвращение домой заняло четыре часа. Было уже 8.30, когда мы, усталые и промокшие, вошли в гавань Бастии, где нас встретила команда 663-й в полном составе. Офицеры и матросы с волнением ожидали нашего возвращения. Они уже знали о бое и понимали, что у нас, скорее всего, не было возможности приготовить горячий завтрак, поэтому нас ожидал готовый завтрак на всю команду.

Их неподражаемый рулевой Николл, как только мы завершили швартовку, завладел всеобщим вниманием. На борту появился кок с добровольными помощниками, которые приволокли термосы с чаем и тарелки жареного бекона. А Томми велел нам бросать все дела и идти завтракать к ним в кают-компанию. Такие проявления истинного товарищества были очень трогательными и типичными для 56-й флотилии.

Мы расположились за столом, но приступить к завтраку не успели, потому что появились Дуг и Кэм, желавшие услышать новости. В кают-компании было слишком мало места для такого количества людей, но им принесли стулья (правда, втиснули их с большим трудом) и дали по чашке кофе, а Корни, пока в неофициальной беседе, поведал о нашей ночной работе.

На следующий день поступили разведывательные донесения о том, что один катер и один лихтер потоплены, еще три лихтера повреждены и (что порадовало нас больше всего) 900-тонный минный заградитель сел на мель в районе Вада-Рокс, как раз там, где мы вели бой. Видимо, это было то самое большое судно, которое мы заметили в конце боя.