В связи с непогодой в последующие трое суток операции не проводились. Так у нас появилось время привести все на лодках в порядок. Работы оказалось немало: нужно было получить боеприпасы, выполнить профилактику двигателей и орудий, устранить мелкие дефекты.

Когда командиры уединились с капитаном Дикинсоном (старший офицер берегового командования) и коммандером Алланом, чтобы обсудить ночные события, сказано было много, и не только приятного. Но одно не подлежало сомнению. 56-я флотилия взяла хороший старт и не только трижды за три ночи вступала в сражения с противником, но и вышла из них почти без потерь.

У немцев флотилия торпедных катеров располагалась в Ливорно, Баратти или Пьомбино. Должно быть, там тоже было проведено подобное совещание, только людьми владели совсем другие чувства. За три ночи они потеряли три катера и еще два получили повреждения. Такая ситуация не могла не отразиться на моральном духе команд.

На официальном рапорте Дуга Бобби Аллан написал следующее: «…только что созданная 56-я флотилия впервые действовала в новом качестве. После такого начала нельзя не отметить, что люди оказались на высоте. Они придерживаются крайне агрессивной тактики и достигают весьма удовлетворительных результатов…»

А для нас ночные события явились превосходным уроком. За три ночи все мы узнали больше, чем за долгие недели тренировок.

Дуг и командир его лодки считали доказанными два основных принципа. Во-первых, то, что низкие скорости являются более эффективными в ближнем бою, чем высокие, потому что отсутствие струи за кормой и бурунов, появляющихся вокруг форштевня корабля, идущего на высокой скорости, снижают шансы противника на обнаружение наших лодок, да и нашим артиллеристам при небольших скоростях легче не потерять мишень. А во-вторых, что после начала сражения результаты зависят по большей части от команды, а не от офицеров. Офицеры должны только подвести корабль поближе к цели, после этого на первый план выступают артиллеристы, и все дальнейшее, а значит, и конечные результаты зависят только от их меткой стрельбы.

Нам повезло. Господь благословил нас отличной командой.

На 658-й я познакомился с необычайно добрым и трогательным обычаем.

Рулевой организовал «распродажу», о чем надлежащим образом оповестил всю флотилию. В назначенное время на пристани собралась большая толпа, и рулевой «выставил на аукцион» личные вещи Брейшоу, чтобы собрать денег для его семьи. Люди проявили удивительную щедрость. Я видел, как котельный машинист, получавший никак не больше фунта в неделю, заплатил два фунта за пару белых туфель, а потом вернул их для повторной продажи. В результате была собрана и отослана в Англию довольно приличная сумма. Благородство, чувство товарищества и постоянная готовность помочь ближнему – незыблемые традиции военно-морского флота.

Ночи, которые мы проводили у берега из-за плохой погоды (иными словами, могли быть уверены, что нас срочно не отправят в море), имели одну положительную сторону. Мы начали осматривать Корсику, для чего были организованы туры в разные части гористого острова на джипах. Визит в полевой госпиталь, где находился на излечении наш Престон, к примеру, последовал после головокружительной поездки по горному серпантину, по одну сторону которой возвышалась отвесная скала, а по другую – страшный обрыв. Сама дорога была настолько узкой, что из окна машины не было видно дорожного полотна. В общем, такая поездка могла присниться разве что в самом страшном ночном кошмаре.

Возвращаясь из одной поездки, мы обнаружили небольшую рыбацкую деревушку в нескольких километрах к северу от Бастии, где оказалась маленькая гостиница с весьма неплохим ресторанчиком. Посетив его однажды, мы стали часто наведываться в Эрбалонгу, где в конце концов приобрели немало добрых друзей. Мы пели корсиканским рыбакам и крестьянам наши любимые песни, а они от души подпевали «Типперери» и «Спрячь подальше свои заботы», которые в этих местах смутно помнили еще со времен Первой мировой войны.

Затем мы расширили свой репертуар, добавив к нему французские песни, знакомые еще со школьных лет. Только здесь выяснилось, что когда-то мы их зубрили не зря. В общем, вечера проходили шумно. К 23.00, именно в этот час мы обычно возвращались на корабль, мы успевали пообщаться с мэром, полицейским, почтальоном и другими видными людьми деревни. Они каким-то образом узнавали, когда нам приходилось участвовать в боях, и искренне восхищались нашими подвигами. Немцев они ненавидели всей душой. Корсиканцы вообще-то были людьми суровыми и грубоватыми, мужчины у них редко расставались с оружием и имели репутацию бандитов, но, если они удостаивали кого-то своей дружбой, это чувство всегда было глубоким и искренним.

Если не считать уничтожения небольшого патрульного корабля на входе в гавань Специи, следующие несколько ночей не принесли ничего нового. В одну из ночей мы попали под обстрел осветительными снарядами с берега – должен признать, нам пришлось испытать несколько не самых приятных минут, – но в конце концов мы отделались от навязчивого внимания противника.

И после каждого патруля нам приходилось подвергаться неизбежной процедуре получения топлива, что означало необходимость готовить обед либо на берегу, либо на другой лодке. Третьей возможностью было вообще отложить его приготовление до того момента, как на нашем корабле снова появится электричество.

При обычной скорости, с которой мы шли при переходе в район патрулирования и обратно, расход топлива составлял 120 галлонов высокооктанового бензина в час. Эта цифра существенно возрастала при увеличении скорости движения, а в промежутке между 1800 и 2400 оборотами кривая расхода топлива ползла вверх особенно круто. Поэтому после большинства патрулей наши потребности составляли от 1500 до 3000 галлонов, причем в первую очередь мы беспокоились, чтобы в него не попало ни капли воды, которая может вызвать поломку карбюраторов. Поэтому каждую каплю бензина тщательно фильтровали через весьма хитроумное изобретение, состоящее из половины масляного барабана с трубкой, вставленной в наливное отверстие, и куска замши (самое эффективное средство для отделения воды от бензина), закрывающего отверстие. Бензин поступал самотеком, причем подача часто прерывалась необходимостью очистить замшевую тряпку, поэтому вся процедура занимала три часа, а иногда и более. Однако каждая капля воды, появлявшаяся на замшевом фильтре, оправдывала затрачиваемые усилия, потому что мы могли быть уверены, что к неизбежному риску военных действий, по крайней мере, не добавлялся риск сбоя двигателей из-за испорченного топлива.

Конечно, мы постоянно ворчали, высказывая вполне обоснованное недовольство тем, что никто не в состоянии обеспечить нас хорошим насосом и надежным фильтром, которые сделали всю операцию безопасной и быстрой. Неизбежные потери времени на такой прием топлива после каждого патрулирования никому не могли понравиться. Мы полагали, что авиаторы или даже моряки флота прибрежного плавания, оставшиеся дома, ни за что не стали бы мириться с таким положением дел. Мы с откровенной завистью представляли себе, как экипажи бомбардировщиков после каждой ночной операции покидают свой самолет и возвращаются на него только незадолго до следующего вылета, не зная никаких забот о техническом обслуживании, так же как и о получении топлива и боеприпасов.