когда мы искали горное божество, которому одновременно прислуживают ятагарасу и обезьяны, и при этом чтобы его мать носила имя Тамаёри-химэ, мы нашли Камовакэ Икадзути-но Ками. Побеседовав с тэнгу, мы пришли к выводу, что верования жителей горы основаны на богослужениях храма Хиёри-тайся. Считается, что Ооямакуи-но Ками из этого храма сочетался браком с Тамаёри-химэ из Камо. Ей посвящен миф о том, как, купаясь в реке, она подобрала стрелу алого цвета и понесла в своем чреве божественное дитя. По одной из версий, стрела как раз и была воплощением Ооямакуи-но Ками. В Хиёри-тайся поклоняются трем божествам: супруге бога, Тамаёри-химэ из Камо, ее отцу и ребенку, который был рожден в браке с божеством. Имя ребенка – Камовакэ Икадзути-но Ками. А отец Тамаёри-химэ из Камо – предок ятагарасу. Таким образом, получается вот что. По какой-то причине Камовакэ Икадзути-но Ками, которому поклонялись в Хиёри-тайся, прибыл сюда из западных земель, чтобы основать отдельное святилище. С ним приехали ятагарасу, родич его деда, и обезьяна, посланник его отца. После того как они создали здесь свой храм, местные девушки становились жрицами-мико и посвящали свою жизнь служению божеству. Как и описано в мифах, мико также вынашивала Камовакэ Икадзути-но Ками в своем чреве, выполняя роль Тамаёри-химэ. И если предположить, что именно эти жрицы были первыми посвященными, то все складывается.

Молча выслушав Надзукихико, Ямагами кивнул все с тем же выражением лица.

– Ясно. Поэтому ты считаешь, что Камовакэ Икадзути-но Ками из Хиёси-тайся – это мое изначальное имя?

– Да.

Надзукихико посмотрел в лицо божества, ожидая ответа, но тот только вздохнул и устало улыбнулся:

– И что из этого?

– Как что…

– Совершенно неважно, как меня звали раньше. Ведь теперь моя матушка дала мне прекрасное имя Цубаки. – Он нежно улыбнулся Сихо и спрыгнул с камня. – Если это все, что ты хотел сказать, я пойду. Масухо обещала, что мы отправимся ловить крабов! Ну же.

Он потянул Сихо за руку, но Надзукихико поспешил остановить его.

– Подожди! Я хотел рассказать еще кое-что про обезьян.

– Про обезьян? – Ямагами замер и пристально посмотрел на него.

Видя, что божество готово слушать, Надзукихико преклонил перед ним колени.

– Мне всегда казалось, что обезьяны пытаются испортить отношения между тобой и нами, ятагарасу. Однако, если и мы, и они одинаково верно служили тебе и передавали волю твою, им нет от этого выгоды. Я все размышлял над тем, какую цель преследовали обезьяны. И кажется, понял, в чем дело, когда услышал рассказ тэнгу. Если мое предположение верно, то получается, что мы, ятагарасу, – прямые потомки божества, а обезьян привели сюда просто как прислугу. Здесь нет Ооямакуи-но Ками, которому служили обезьяны, и в отсутствие своего хозяина Оодзару, возможно, был недоволен тем, что с ним обращаются как со слугой. О Ямагами-сама, – отчаянно вскричал Надзукихико. – Прости мне мою дерзость, но, пока не появилась госпожа Сихо, ты превращался в самое настоящее чудовище.

Ямагами и тут не рассердился, только подал Надзукихико знак продолжать, и тот заторопился.

– В разных концах земли существуют легенды о божественных обезьянах, пожирающих людей. Ты изначально не был богом-людоедом, однако случилось так, что ты начал съедать тех жриц, которых посвящали тебе. Не обезьяны ли научили тебя этому? – выпалил он. – Не затеял ли Оодзару, обвинив нас в неверности, избавиться одновременно от ятагарасу и от Ямагами и сам править здесь вместо божества?

Сихо озадаченно посмотрела на мальчика, но у того на лице не видно было никаких колебаний.

– Это все, что ты хотел сказать? – спокойно спросил он, и вся та наивность, с какой он обычно брал Сихо за руку и баловался, исчезла.

– Да. – Надзукихико склонил голову, и Ямагами важно кивнул.

– Я понял, что ты хотел мне сообщить. Перед появлением Сихо я действительно потерял свою форму и превращался в чудовище-людоеда. И то, что меня склонил к этому Оодзару, тоже может быть правдой. Однако правда и то, что эти сто с лишним лет, пока ятагарасу предпочитали не вспоминать о своем боге, мне продолжали прислуживать обезьяны. – Его слова звучали угрожающе. – Ты всего несколько месяцев назад вернулся сюда и уже изображаешь из себя преданного слугу?

Это выглядело уже не просто как раздражение, а как истинный гнев Ямагами. Он не поднимал голос, но чувствовалось, что в воздухе возникла какая-то тяжесть.

– Как ни посмотри, я пожирал женщин, потому что они были виноваты. Неважно, кто мне это посоветовал, но это решение я принял по своей собственной воле. И не пытайся вмешиваться не в свое дело!

Он смотрел на Надзукихико будто сверху вниз, и голос его звучал холодно.

– Ямагами-сама…

– И вот еще что! Оодзару говорил абсолютно то же самое: что ятагарасу хотят убить меня и занять мое место. Так что не думай, что я ничего не понимаю. – Он скривил губы, словно иронизируя над самим собой. – Если бы у вас не было мыслей занять мое место, вы бы не подозревали в этом обезьян.

– Подожди… – Голос Надзукихико чуть не сорвался в крик. – Это не так. Мы бы никогда…

– Я не сомневаюсь, что вы думали обо мне, чудовище-людоеде, именно так.

– Раньше – да. Но сейчас мы не собираемся восставать против тебя.

– Обезьяны, услышав тебя, наверняка поклянутся в том же.

Надзукихико осекся.

– Для меня вы все одинаковы. Хватит клеветать!

– Но ведь…

– Ты назвал меня чудовищем, но именно обезьяны поддерживали это чудовище. Сейчас со мной Сихо, поэтому они отдалились, а сколько отдалялись вы?

Надзукихико ничего не мог на это ответить. Недоверие Ямагами к ятагарасу явно никуда не делось.

– Цубаки! – Сихо успокаивающе подергала божество за рукав, видимо беспокоясь о Надзукихико.

– Впрочем, и я не был вам хорошим покровителем. Я закрою глаза на то, что произошло сегодня, однако и ты подумай, что вы себе позволяли, – сказал тот.

Надзукихико мог лишь подавленно ответить, не поднимая головы:

– Повинуюсь.

– Пойдем, матушка.

Лицо Ямагами вмиг стало детским, будто и не было в нем той холодности какую-то секунду назад, и он потянул Сихо за собой. Глядя на него, Момо тоже завиляла хвостом и встала. Девушка же мягко придержала ребенка за руку и оглянулась на Надзукихико.

– Спасибо, что так много выяснил. Ты ведь думал, что это поможет нам, верно? – И она засмеялась. – Но, честно говоря, мне не кажется, что его прежнее имя так важно. Сейчас он Цубаки. Сколько бы мы ни размышляли над тем, как его звали раньше, нельзя решить проблему, забыв, как изменилась его душа сейчас.

Она погладила ребенка по голове, и тот радостно приник к матери.