Инструктор по рукопашному бою Абу был невысоким, коренастым бородачом с зеленой повязкой на лбу. Его глаза были вечно укрыты за темными стеклами очков. Как узнал позже Сулейман, Абу даже вечером не расставался с темными очками. Поговаривали, что Абу видит в темноте не хуже кошки, а слышит — как слепой, так что очки ему как бы вместо маски.

Бойцы выстроились в шеренгу (вместе с Сулейманом их было девять человек). Абу медленно прошел вдоль шеренги, заложив руки за спину и разглядывая бойцов. Потом развернулся и так же чинно профланировал в обратную сторону. Напротив Сулеймана он остановился. Дернул уголком рта и сказал:

— Новенький, выйди из строя.

Сулейман сделал два шага вперед.

Абу оглядел его с ног до головы, затем спросил:

— Ты Сулейман Табеев?

— Да, — кивнул Сулейман.

— Драться умеешь?

— Как любой нормальный мужчина, — ответил Сулейман.

Абу усмехнулся.

— Надо драться так, чтобы «любой нормальный мужчина» ползал у тебя в ногах с кровавыми соплями на морде. Ясно?

— Да.

Абу обратился ко всем:

— Убить человека голыми руками непросто. Но возможно. Только нужно знать, как бить, как душить и какую кость легче всего сломать. Вот, например, нож… — Абу достал из ножен клинок и протянул его Сулейману. — Возьми!

Сулейман взял.

— Молодец, — похвалил Абу. — А теперь бей меня.

— Как бить? — не понял Сулейман.

— Как хочешь, — ответил Абу. — Главное — ты должен меня убить. Хочешь — ударь в живот, хочешь — в шею, хочешь — в бок. Давай!

Сулейман сделал быстрый выпад ножом. Абу легко ушел от удара в живот, блокировал руку Сулеймана предплечьем, захватил его запястье и резко заломил руку Сулеймана за спину. Затем ударил Сулеймана коленом в грудь и повалил его на землю, в пыль лицом.

— Видишь, — с усмешкой сказал Абу, стоя над Сулейманом. — Убивать ты не умеешь. А ведь у тебя был нож, а у меня — только это. — Он показал Сулейману свои растопыренные ладони. — Вставай!

Сулейман поднялся на ноги и отряхнул куртку.

— Знаешь, почему я успел перехватить твою руку? — спросил его Абу.

Сулейман покачал головой:

— Нет.

— Потому что ты бил наотмашь. Ты резал, а не колол. Чтобы убить человека таким ножом, нужно перерезать ему горло. Но это сделать сложно, потому что противник стоит к тебе лицом и видит все твои движения. Как нужно действовать в этом случае?

Сулейман пожал плечами:

— Не знаю.

Абу убрал клинок в ножны, а вместо него достал из-за пояса деревянный муляж ножа. Протянул его раскосому парню, стоявшему в шеренге рядом с Сулейманом.

— Талгат, — обратился Абу к парню, — покажи Сулейману, как нужно бить.

Талгат взял деревяшку, вышел в центр круга и встал напротив Сулеймана.

— Можно? — спросил он.

Абу повернулся к Сулейману:

— Сулейман, ты готов защищаться?

— Да, — кивнул Сулейман и поднял руки к груди для защиты.

Абу махнул рукой:

— Давай!

Сильный тычок в грудь отбросил Сулеймана назад. Второй удар острой деревяшки пришелся ему в живот. Сулейман согнулся пополам и выплюнул в пыль липкую слюну.

Абу насмешливо похлопал его ладонью по спине:

— Ничего, до свадьбы заживет. Ну что, ты понял? Талгат легко попал в тебя, потому что он не бил, а колол. Его нож был не топор, а жало. Удар топором легко можно остановить, потому что у него большая траектория. А удар жалом — нет. Жало идет по кратчайшему пути, по прямой. — Абу глянул на раскосого парня и сказал: — Талгат, ну-ка дай ему нож, пусть он сам попробует…

Через сорок минут занятий Сулейман чувствовал себя, как боксерская груша. У него ломило все тело. Под левым глазом темнел кровоподтек, губа была рассечена, большой палец на правой руке вывихнут. Но он и не думал сдаваться и, в конце концов, удостоился похвалы инструктора.

— Молодец, новичок, — с дружелюбной улыбкой сказал Абу. — Хорошо держишься. Через месяц будешь таким же хорошим бойцом, как Талгат.

Еще через сорок минут измотанные спаррингами, грязные и потные бойцы вновь выстроились в шеренгу. На этот раз Абу учил их правильно душить противника.

— Сдавливаете противнику шею… — Абу подозвал Талгата и показал на его шее. — Вот здесь. Сначала захват… — Абу ловко захватил шею Талгата. — Потом удушение.

Абу чуть сдавил шею Талгата, и тот закашлялся.

— Видите? — довольно спросил бойцов Абу. — Это называется сонная артерия. Когда ты давишь на нее, человеку в мозг перестает поступать кислород, и он теряет сознание. После этого ты можешь снять с человека пояс или галстук и довершить начатое. А теперь — разбились по парам!

Последующие полчаса «курсанты» усердно душили друг друга, а Абу прохаживался мимо топчущихся в пыли пар и поглядывал на них своими черными стеклами-глазницами.

Затем пыльные, грязные, полупридушенные бойцы вновь выстроились в шеренгу.

— Продолжим изучение болевых приемов, — сказал Абу. — Главное в драке — принести врагу как можно больше повреждений. И не церемониться. Мустафа, подойди сюда.

Из шеренги вышел здоровенный амбал с небритой физиономией.

— Вот, смотрите, — сказал Абу бойцам, насмешливо показывая на верзилу Мустафу, — он намного больше меня, да? Я по сравнению с ним просто карлик. А теперь смотрите.

Абу сделал молниеносное движение, схватил Мустафу пальцами за нижнюю губу и резко потянул вниз. Мустафа вскрикнул и упал на колени. Из глаз у него брызнули слезы.

Абу отпустил губу верзилы (тот сразу схватился руками за лицо и застонал), вытер пальцы о штаны и сказал:

— Вот видите, бойцы. Это детский прием, да? Но болевой шок выводит врага из строя на десять секунд. За эти десять секунд вы можете делать с ним что хотите. Все дело в быстроте и силе захвата. — Абу осклабил белые зубы в улыбке. — Чтобы победить сильного врага, настоящему джигиту хватает двух пальцев. — Он обвел взглядом бойцов. — Кто хочет попробовать?..

После того как занятие закончилось, Абу отпустил бойцов отдыхать, а Сулеймана подозвал к себе.

— Хочу сказать тебе два слова, Сулейман. Ты никуда не спешишь?

— Нет, Абу. Я готов тебя выслушать.

Абу кивнул и провел ладонью по бороде.

— В тебе есть ярость, Сулейман, — сказал он своим тихим и вкрадчивым голосом. — Но ярость — вещь плохая. Бойцу нужна злоба. Злоба, которая не выходит наружу, а сидит здесь. — Абу положил руку на грудь. — Сидит и ждет своего часа. А яростный человек допускает много оплошностей. Вот когда ты бил меня ножом, я по глазам понял, когда ты ударишь. Понимаешь? А глаза у джигита должны быть холодными. Холодными, жестокими и спокойными. Холодными и жестокими, чтобы врагу было страшно, а спокойными, чтобы враг не понял, когда ты нанесешь удар.