Уолтер Квентин Перри подумал о том, что такую девушку, как сероглазая, ему уже никогда не встретить, но у нее есть свой рыцарь, не ему, простаку из Нью-Йорка, чета. Огорчился, разлепил веки, протер ладонью лицо.

…Ветровое стекло, белая прерывистая линия разметки, свет впереди, тьма вокруг.

Анна.

— Не спится? — девушка улыбнулась, выбросила в приоткрытое окно сигарету, которую так и не решилась закурить. — Все будет хорошо, маленький Вальтер. Не беспокойся.

— Ты еще меня по голове погладь. И колыбельную спой!

Он попытался обидеться. Но почему-то не получилось.

Рука Анны, на миг отпустив рулевое колесо, взъерошила его волосы, легко дернула за ухо.

— Колыбельную? А у меня танго в голове крутится. Еду и пою, только не вслух, чтобы тебя не будить. Сейчас его вся Европа танцует. Может, слыхал? «В знойном небе пылает солнце, в бурном море гуляют волны…»

— Ух ты! — молодой человек даже про сон забыл. — Слыхал, конечно. Но помню только первый куплет. А дальше как? Спой!

Девушка негромко рассмеялась.

— Все-таки не можешь без колыбельной, покоритель официанток? Ты помнишь первый, а я первый и второй. Дай бог, еще услышим третий.

…Черная ночь, зыбкий электрический огонь фар, привычный шум мотора, еле различимый запах ее духов.

— Знаешь, Анна, я танцевать совсем не умею. То есть всякое обычное умею, а танго — нет.

— Не грусти, маленький Вальтер. Я тебя научу.

Наручники на запястье. — Чемпион в полусреднем весе. — Страховка. — Мы разбивались в дым, и поднимались вновь. — Пчелиный рой.

1

…Красный, налитый тяжелым огнем, диск медленно, словно нехотя, оторвался от неровного края горы, еле заметно дрогнул, взорвался золотистыми лучами. Синее утреннее небо побледнело, обрело глубину…

— Здорово! — выдохнул маленький Уолти. — Спасибо, бабушка Доротея, что разбудила. В Нью-Йорке такого не увидишь, у нас вместо рассвета электричество включают.

Елизавета Доротея София улыбнулась, кивнула согласно.

— О, да! Я сама родилась в городе, Вальтер. Рассвет впервые увидела лет в десять, когда мы с матушкой гостили в поместье у ее брата.

— Поместье? — поразился маленький Уолти. — У вас там тоже негры работали? Их не освободили?

Старая женщина беззвучно рассмеялась, погладила внука по щеке.

— Нет, Вальтер. Их до сих пор не освободили. Только у наших негров белая кожа, и они могут голосовать на выборах. Мне захотелось жить на свободной земле.

Внук нахмурился, потер подбородок.

— Наверно, твоя Германия — плохая страна.

— О нет, нет! — бабушка Доротея наклонилась, взяла мальчика за плечи. — Не говори так, Вальтер! Родина твоих предков прекрасна, она до сих пор снится мне почти каждую ночь. Когда-нибудь ты тоже узнаешь ее. Тебе нужно обязательно побывать в старой Европе, внук. Там ты увидишь то, чего нет здесь, в Америке.

Уолти бросил взгляд на залитые утренним солнцем горы, на черепичные крыши Пэлл Мэлла, на острые зубья скал, подступивших к самой дороге.

— У нас в Соединенных Штатах есть все, бабушка. Потому нам европейцы и завидуют.

— Нет, Вальтер. Соединенные Штаты — великая страна, но в ней не случается чудес. Здесь только люди и машины.

— Скажешь еще! — усомнился Перри-младший. — Нам в школе объяснили, что чудеса — это сказки.

Старая женщина взглянула серьезно.

— Да, сказки. И там они еще живы, нужно только хорошо поискать — и не спугнуть. Не спеши, маленький, потом все поймешь… Погляди, какое красивое утро!

* * *

Уолтер взглянул на вставшее из-за невысокой каменной гряды солнце, улыбнулся. Вот и ночь прошла! Права была бабушка Доротея, нигде такой красоты не увидишь, только в горах. Поезд как раз выехал из очередного тоннеля, чтобы успеть к рассвету — секунда в секунду, словно по неведомо кем утвержденному расписанию.

Молодой человек покосился направо, где сидела Анна. Девушка спала, положив голову ему на плечо. Заснула сразу, как сели в полупустой поезд на вокзале в Больцано. Уолтер укрыл ее плащом да так и просидел всю дорогу, стараясь не делать лишних движений.

Ночь позади. Опасность — тоже. Им повезло.

До Баргарата-Мармаролы оставался где-то час езды. Уолтер уже успел прикинуть, что следует сделать в первую очередь. Хорошо бы встретить усатого сержанта прямо на станции. В поселке, как тот и советовал, снять комнату, оставить там Анну, а самому отправиться с синьором Ларуссо в памятный ресторанчик на предмет дегустации «папского» вина, что из долины Изарко. Под него и заполировать вопрос. Сержант вроде бы не сволочь, если не поможет, то и не выдаст. Пару дней они побудут в Мармароле, а там что-нибудь придумают. Мир велик, где-нибудь да найдется надежный приют для сероглазой девушки с веснушками на носу.

Теперь, под беззаботным утренним солнцем, все случившееся вчера казалось величайшей нелепостью, которой и места не может быть в нормальном цивилизованном мире. Рассказать кому, не поверят. Он бы и сам не поверил, если бы прочитал, к примеру, в «Нью-Йорк Морнинг Телеграф». Но ведь было! Хорошо, что все кончилось, все живы, и Анна здесь…

— Доброе утро! — девушка открыла глаза, улыбнулась. — Знаешь, а я прекрасно выспалась. Погоди, Вальтер, ты что, всю ночь так просидел?

* * *

На карте долина казалась совсем маленькой — узкая зеленая полоска между горных гряд. Bocca del Lupo превратилась в крохотный невзрачный значок, сама же гора, потеряв грозное имя, стала кружочком с тремя цифрами рядом — отметкой высоты.

Анна взглянула последний раз, запоминая, свернула тонкий бумажный лист.

— Разобралась. В самом деле сложная скала?

— Ребята, Андреас и Тони, говорили, что не очень, — честно ответил молодой человек. — Но я намучился. Правильно Джон Гилл пишет: без постоянных тренировок в горах делать нечего. А вдруг придется дюльферять по этой, как ее? По отрицательной сыпухе.