А потом его отвели прямиком в склеп к двум отважным рыцарям.

Все это было несколько часов назад, и за это время молодой человек не только освоился, но и успел привыкнуть. Склеп? И что такого? Ничего страшного, четыре стены из крупных тесаных блоков и дверной проем, что вел в коридор-проход, в котором неярко горела единственная электрическая лампочка. В склепе царил тихий сумрак, сквозь который проступали два белых контура — высокие, в человеческий рост фигуры. Надгробия не лежали на сырой земле, их врезали в камень, поместив под каждым несколько строчек эпитафии.

От того, что справа, остался лишь неясный след, тень от тени. Чьи-то нечестивые руки покусились на давнюю славу, выщербив каменный барельеф. Тому, что был слева, повезло больше. Пострадала лишь надпись, каменный воин, как и прежде, хранил покой подземелья.

…Шлем, кольчужный панцирь, щит с крестом, суровый неулыбчивый лик, руки в тяжелых перчатках. Над шлемом две буквы ровным перекрестьем. «Х» и «Р» — монограмма Того, Чье имя и дело он защищал при жизни.

«Отец» оказался не слишком разговорчив. Пояснил лишь, что имена погребенных неведомы, предание же считает их крестоносцами, последними защитниками Святой земли. Так ли это, знает лишь Господь.

Гостю досталась широкая каменная скамья, к которой прилагались два одеяла, — и совет вести себя как можно тише. Удобства в виде жестяного ведра находились в конце коридора, куда ходить было можно, в другие же склепы заглядывать не рекомендовалось. По какой именно причине, Уолтер спросить не решился.

Хлопнула дверь, ведущая на лестницу, проскрипел железный ключ в замке.

— Постараюсь не мешать вам, джентльмены, — вздохнул Уолтер и завернулся в одеяло.

Мысли его поначалу были совсем не благостны. О чем намерена договариваться сероглазая, Перри прекрасно понимал. В далеком Техасе он навидался и нарушителей-«чиканос», и тех, кто за немалую мзду переправлял мексиканцев через кордон. Чувствовал себя бывший сержант премерзостно. Как ни крути, он сам теперь — нарушитель. Ужас, позор и трибунал! Да и хватит ли денег, чтобы заплатить мерзавцу? Такие не только последние штаны — кожу готовы содрать.

Каменный лик рыцаря глядел без всякого сочувствия. Защитники Святой земли прорубали себе путь мечом.

— Вы правы, сэр, — не стал спорить Уолтер Квентин. — Я бы еще, может, побарахтался, но со мною девушка. Вы бы сами ее головой рискнули?

Ответа он не дождался, но почудилось, что недвижный застывший взгляд слегка смягчился.

Уолтер прикинул, что его сосед мог не только рубиться с сарацинами, но и, подобно доктору Гану, ездить по пыльным дорогам в поисках Грааля. Почему бы и нет? Отто рассказывал, что именно там, в Святой земле, могла быть спрятана Чаша. А вдруг этот каменный видел Грааль? Касался его, любовался вечным золотистым свечением?

Бледные холодные губы еле заметно улыбнулись. По-видимому, это означало «нет». Хотел, да времени не осталось. Отпуска нет на войне…

Молодой человек кивнул, сочувствуя, и внезапно подумал еще об одном рыцаре, своем тезке. В отличие от него самого, Анна «Квентина Дорварда» прочитала, даже, если ей верить, с удовольствием. Пусть и в школе, но все главное запомнила. Только что помнить-то? Сплошная политика, король ненавидит герцога, герцог — короля, а убивают горожан славного города Льежа. Странно лишь, что бедняг перед этим не заставили провести плебисцит по поводу собственного истребления. В каком порядке резать, куда головы складывать.

И, конечно, любовь. Анна пояснила, что в книгах для подростков без этого — никак. Правда, любовь получилась скучная. Едут себе вместе — и страдают. Потом страдают врозь, затем снова вместе. Женятся. О дальнейшем осторожный автор предпочел умолчать.

Зачем же мисс Виктория дала ему книгу? «Мой Квентин так и не вернулся…» Может, ей самой в детстве нравился Вальтер Скотт? А потом началась война, в небо поднялись бомбардировщики De Havilland, и какой-то парень не вернулся из полета.

Уолтер твердо решил роман прочитать, но уже в Нью-Йорке. Если хороший, подарит Перри-самому младшему. Лучше уж Вальтер Скотт, чем похождения пиратов Дальнего Космоса!

Совершенно успокоившись, молодой человек стал сооружать из двух имевшихся в наличии одеял нечто вроде импровизированного ложа и так увлекся, что даже не услыхал, как скрипит ключ в замке.

Свет в коридоре погас.

* * *

— Ваше имя мне известно, — сообщила темнота. — Но не обязательно произносить его здесь. Как лучше к вам обращаться?

Уолтер на миг задумался. Раз уж довелось побывать среди рыцарей…

— Допустим… Квентин.

— Здравствуйте, Квентин. Меня можете называть Шарлем. Конспирация детская, но как-то успокаивает… Я тот самый контрабандист, о котором упоминала наша общая знакомая.

Намек был ясен — имен вслух не называть. С этим не поспоришь, но вот голос не слишком понравился. Годами этот конспиратор едва ли много старше, зато в немалых чинах. Так говорили штабные, но не свои, а те, что из Вашингтона жаловали.

— На самом деле, я никакой не контрабандист, занимаю некий пост в государственной структуре. Поэтому смог узнать о засаде на известной квартире — и попытался вас предупредить. К сожалению, не все прошло гладко.

И снова не возразишь, именно так и было. Но слишком уж равнодушно ронял слова безликий Шарль. Оно и понятно, не ему довелось под пулями тротуар мерить.

— Вы издалека, Квентин, поэтому сперва объясню, куда вам довелось попасть. Мы — маленькая и не слишком богатая страна. Друзей у нас нет, на севере молот — гитлеровский Рейх. На юге наковальня — Италия синьора Муссолини. Как только они договорятся, молот расплющит нас в лепешку. В самой стране тоже не все ладно. Наш режим называют фашистским. Это не совсем так, но тем, кого арестовывают и бросают в тюрьмы, от того не легче. Наша общая знакомая ведет очень важную и опасную работу. Какую именно, вы сами видели.

— Своими глазами, — подтвердил Уолтер Перри. — Очень наглядно вышло. Но это все, Шарль, политика, а в ней я не силен. Давайте лучше про деньги. Нам нужен транспорт, все бумаги с печатями и гарантии, чтоб, значит, без обмана. А еще мой чемодан, он в камере хранения на вокзале. Сколько за все оптом?

Темнота молчала. Наконец послышался негромкий смешок.

— Бизнес… Так, кажется, это у вас называется? Хорошо, не буду о политике. Давайте я расскажу об одной девушке. Вы ее не знаете и едва ли когда-нибудь встретите. Но, может, будет интересно… Сейчас она преподает в Академии искусств, класс балета. Эту девушку там очень любят, особенно ее ученицы…

Уолтер, поначалу не понимавший, зачем ему чужая биография, замер. Учитель танцев!

— А когда-то она тоже была ученицей. В шестнадцать танцевала в «Щелкунчике». Блестяще! Успех, пресса, слава. Один гимназист в нее даже влюбился. Смотрел три спектакля подряд, деньги занимал, чтобы купить букет белых роз… Такая вот лирика. А в 1927 году восстали наши левые, социалисты и компартия. Кто был прав, пусть рассудят потомки, но крови было много, даже слишком. Ученица балетного класса стала связной главного штаба восставших…