В мире нечасто встречаются особенные люди. Те, кто не притворяются кем-то другим, потому что стесняются себя, настоящих. Людей, на которых ты будешь вечно смотреть, как на тайну Вселенной. Друг Костя навсегда остался для Иры образцом невероятного таланта и самодостаточности. Возможно, потому что у них не было секса. А может, он действительно уникальный. Костя говорил, что только слабые люди ищут свою половинку, сильным же для счастья не нужно ничего. Кроме биения собственного сердца, конечно.

А еще он говорил, что трудно найти свою половинку, когда ты сам – всего лишь четверть. Все равно будет чего-то не хватать. Сейчас, глядя на Игорька, Ира вспомнила об этих самых половинках. Включила мысленные весы, прикинула, на сколько бы потянул он… Нет, на половинку ну никак не тянет.

В кафе подвыпивший Вова рассказывал двум обгоревшим девушкам о сексе:

– Это – как музыка, как будто ты диджей… Ты ищешь разные кнопочки и каждый раз создаешь новую мелодию…

Одна из его новых знакомых, заинтересованно уронив челюсть, спросила:

– Так ты пишешь музыку? Вова, отхлебнув пивко:

– Нет, я трахаю баб.

– Вов, девушкам надо бриллианты дарить, а не хрень всякую буробить, – крикнула Юлька из-за соседнего столика.

– А я подарил! Вырезал из журнала, целых восемь карат! Подарил… Она скомкала и – в пепельницу. Уж лучше быть веселым, чем богатым.

Юлька же в это время вовсю развлекалась с каким-то англичанином:

– И не надо делать собачьи глаза, будто у тебя после моих слов стоять перестанет. Уверена тебе много раз говорили эти слова. И ведь стоит. Хоть изредка, но все же…

– Юль, ты больная, что ль? – выпучила глаза Лерка. – Ты чего мелешь?

– Он все равно ни хрена не понимает… – хлопала в ладоши та. – Все время говорит «Ес?». Дурак какой-то.

– Отрегулируйте вашу женщину, – подошел к нам Вова. – Вера вон третью ночь дома не ночует. То с Алексом, то с Томасом, то с Джеферсоном… За родину даже стыдно!

– Каникулы у человека, – вступилась Ира. – Не везти же презервативы обратно в Москву?

Вера тем временем уже плюхнулась рядом и затараторила про то, что в прошлой жизни наверняка была святой, потому что в этой ей сходят с рук самые ужасные вещи.

– Я сижу у окна. За окном – осина. Я любил немногих, однако сильно, – прочла Лерка. Она всегда цитирует Бродского. – Когда что-то дешевеет, Вера, пропадает желание это покупать.

– Знаешь, почему раньше было так мало разводов? – Ира повернулась к Вере. – Потому что люди женились девственниками. Им не с чем было сравнивать, хороший любовник их муж или нет.

– За разводами, Ира, следил партком, – отмахнулась Вера. – Или какой-то другой мужик, не помню, как зовут. Кстати, а кто такие передвижники?

Вова, не стесняясь выражений, вовсю вещал красоткам про живопись:

– Передвижники – это такие художники-непоседы. Они не могут работать на одном месте и все время мольберты свои туда-сюда передвигают. Отсюда и название.

Девушки были уже почти загипнотизированы, когда к их столу подошла Юлька.

– Подруги, вы пытаетесь карабкаться не на то дерево, – грозно молвила она. – Володя – гей. – И, указав в мою сторону, добавила: – Рядом вон с той девушкой сидит его любовник Игорь.

– Юль, ну чего ты так? – покраснел Вова.

– А не надо было мне говорить, что я влюбилась в психа! – хищно улыбнулась та. – Пошли, девочки! – И, проходя мимо своего молчаливого англичанина, добавила: – Беспокоюсь ли я о том, что ты обо мне подумаешь? Я беспокоюсь о том, как бы мне слишком рано не заметить твоих никудышных достоинств. Я Петю люблю!

Англичанин поднял глаза и на чистом русском спросил:

– Прямо вот так вот – любишь?

Лерка взвизгнула. Ира с Верой открыли рты.

– Девочки, это – он! – присела от неожиданности Юлька.

Когда девочки болтали в кафе, их беседа была похожа на чириканье ласточек. Каждая рассказывала исключительно о себе и пыталась найти ответы только на свои вопросы. Но только на первый взгляд казалось, что они не слышат друг друга. За долгие годы общения подруги научились быстро находить самые нужные и только им понятные слова поддержки.

– Уинстон Черчилль часто говорил: «Если есть возможность сесть, я не буду стоять», – с этими словами Юлька придвинула к столу плетеное кресло и бросила рядом надувной круг.

– Не знаю, что там говорил ваш Черчилль, – ухмыльнулась Ира. – Но мой папа Владимир Анатольевич всегда говорил: «Если есть возможность выпить, я не останусь трезвым». И я думаю, надо это отметить!

Встреча Юльки и Петра была похожа на сказку. Как будто все на несколько минут оказались на съемочной площадке «Титаника». Такая романтика – ну просто жуть! Оказывается, он наблюдал за подружками не первый день, и Юлька, даже несмотря на то, что обзывалась дураком, Пете очень понравилась.

– Он сказал, что я – непосредственная! – заливалась она. – И научил меня кататься на волне. Надо пробежать перед ней, а потом запрыгнуть на самый гребень, и тебя понесе-е-е-е-т-т-т-т……

– Тебя-то как несет! – смеялись девочки. – Аж искры в разные стороны разлетаются.

Следующие два дня полностью растворили подруг в гоанской жизни. Вова каждый вечер пытался склеить очередную девицу и усаживал Игоря за свой столик – для подстраховки. Игорь, будто нарочно, заводил разговор о ситуации на Ближнем Востоке и системе канализаций в городе Руза. Хотя, скорее всего, он просто ТУПО ПЫТАЛСЯ ВЫГЛЯДЕТЬ УМНЫМ. Девочки начинали зевать и вскоре перемещались за столики с менее квалифицированными собеседниками. Ира злорадно хихикала в кулачок. А Юлька откровенно издевалась.

– Говори всем так, – давала она напутствие Вове: – Переспать со мной – все равно что оказаться в постели Николаса Кейджа. Хоть и не хочется, но очень престижно…

Вова понимающе моргал и тут же забывал четыре слова из середины предложения. Ну, главное, что он теперь хоть не плакал по пьяни. После этого Юлька хватала Петю за руку и бежала на пустынный ночной пляж светить фонариком на разбегающихся по песку крабов.

Лерка больше не расставалась с Андреем. Они строили песочные замки, фотографировали коров, спокойно разгуливающих по пляжу, и болтали-болтали-болтали…

Андрей сумел убедить Лерку, что Саша не виноват в том, что не смог больше жить с ней. И вряд ли это можно назвать предательством. Человек хочет быть счастливым – это не преступление. Неважно, что дает ему это ощущение счастья: новая любовь, попрошайничество или зеленый цвет волос. Желание быть счастливым вовсе не означает, что ты должен жить с кем-то из чувства долга или жалости.