Полностью погружаюсь в нее, прикрывая веки, приподнимаю руки, продолжаю плавно оседать на корточки, а затем так же мучительно медленно поднимаюсь, выкручивая несуществующий восьмерки.

Никита подается вперед, когда я подхожу к нему почти вплотную и поднимаю ножку, прохожусь пальчиками по груди вниз, особенно сильно нажимая на бугристость в паху. Рваный вздох слышно даже сквозь музыку, Никита обхватывает икру, горячие пальцы порхают по коже.

Без слов опускаюсь на него сверху, мое белье полностью прозрачное, с вкраплениями ажура, скрывающего самые сокровенные места.

—Что ты делаешь со мной? — Никита ведет пальцами по скуле, второй рукой сжимая талию. — Я же хотел дать тебе привыкнуть, чтобы зажило все, — шепчет в ухо, я покрываюсь предательскими мурашками. Между нами искрит, горит, полыхает.

Я значит накрутила себя, однако ответ на поверхности. Он ради меня сдерживался, пока я варилась в собственном соку.

Грудь наливается тяжестью, Никита жадно осматривает каждый сантиметр, опускает большой палец на возбужденный сосок, и меня разрывает на части.

—Не надо…ничего не болит, — хриплю, когда Никита двумя ладонями обхватывает грудь, насаживая меня на выступающий бугор.

—Я скоро свихнусь с тобой, — наконец-то целует в губы, глотая мой рваный вздох. Обхватываю его руками, ощущая, как лифчик срывается с моего потного от танцев тела. Сгребаю пальцами пуговицы на рубашке, некоторые вырывая с корнем, пытаясь расстегнуть. Кое-как стягиваю ткань с его тела, веду ладонями по мускулистой груди, рукам, прессу.

—Ты такая красивая, — Никита отрывается на секунду, всматриваясь в глаза, одновременно обхватывая соски пальцами и притягивая к себе. Шандарахет током, между ног давно уже влажно, я пытаюсь хоть как-то облегчить агонию и шепчу в бреду:

—Никит, пожалуйста, — мужчина вгрызается губами в меня, горячий язык моментально скользит в рот, захватывая, порабощая.

Звонко брякает пряжка ремня, шуршит одежда, через мгновения наружу вываливается возбужденный член. Я несмело веду пальцами по гладкой поверхности, обхватываю толстую головку. Дышать получается через раз, в голове полная каша. Реальность медленно уплывает сквозь пальцы.

—Ты сверху, — отрывается от губ и присасывается к груди, прикусывая натертый докрасна сосок. Пытаюсь дышать, но легкие словно сжимаются.

—Никита…— руками цепляюсь в волосы мужчины. Трёхдневная щетина колет мягкую кожу, но я все равно притягиваю Никиту к себе сильнее и жестче. В теле расплывается удовольствие на грани боли. Прикусываю губу, когда сильные пальцы плавно входят в изнывающее соками влагалище, вырывая из глотки протяжный стон. Выгибаюсь в мужских руках, запрокидывая голову. Волосы прилипают в мокрой спине.

Пара резких движений, и я больше ничего не соображаю,

—Нет, не так, — рычит и приподнимает меня, в одно движение сцепляя нас. Переполняют эмоции, когда член глубоко входит в меня, растягивая, принося немыслимое наслаждение. Я всматриваюсь в глаза Никиты, и одновременно пытаюсь двигаться сама. Неуклюже, возможно, неправильно, но сама.

—Вот так, молодец, — помогает мне, приподнимая за талию. Стону в голос, не в силах сдерживаться. Каждый толчок как глоток воздуха. Возбужденными сосками трусь о волосатую грудь Никиты, когда он перехватывает инициативу и сильнее, жестче насаживает меня на себя. Никто больше не сжерживается. Звук шлепков разносится по комнате чистой похотью и пороком.

—Блядь, нет, хочу еще, — замедляется, сталкиваясь с моим мокрым лбом. Ноздри мужчины раздуваются, пока я пытаюсь понять, что он имеет в виду.

Все становистя понятно, когда не выходя из меня, Никита встает и несет в сторону нашей спальни, на ходу переступая через свои штаны.

Когда мы оказываемся на огромной кровати, все перестает существовать. Остаются лишь жадные касания, губокие толчки и рваное дыхание на губах. Никита переворачивает меня на живот, опуская лицом в подушку. Приподнимает так, чтобы задница была выше, а затем одним толчком входит. И это лучшее, что со мной случалось. Кричу, агонизируя, не в силах выдерживать это все. Он снова и снова входит в меня, целуя плечи, лопатки, поясницу. Сильнее, глубже. Я возношусь на самую высокую точку, а затем падаю, крошась на миллиарды кусочков. На последнем издыхании кричу:

—Никита, — он обхватывает мои сжатые в кулаки ладони и изливается на поясницу, после чего размазывает семя по коже.

—Теперь ты не будешь думать всякие глупости? — задыхаясь, шепчет мне в ухо, пока я обезвдижено лежу на смятых простынях, пропитанных нашим запахом безумия.

Теперь думать вообще не получается. Никак.

—Я люблю тебя, — хриплю.

Никита смеется и заваливается сверху так, что я снова ощущаю подрагивающий член.

—Я тебя люблю больше жизни, — после этих слов я понимаю, что плавно начинаю погружаться в сон. В коконе его рук, тела, запаха. Он во мне, на мне и со мной.

Мне спокойно и легко, пока что-то не прерывает прекрасный сон. Странный звук, мешающий продолжить прекрасный заплыв в океане нежности. С трудом разлепляю веки, не понимая даже, сколько времени прошло. На спине все стягивается. Между бедер ноет, но эта боль такая приятная, в отличие от гадкого звука…мобильника? Осторожно выпутываюсь из стального захвата своего мужчины и голая шагаю на звук настойчивой трели. Это Никита у нас спит как убитый при любых обстоятельствах, а мне точно нужны тишина, темнота и покой.

Яркий экран светится на полу, я подхожу, цепляю пальцами средство связи и чисто машинально читаю входящее.

Нет, ну быть этого не может.

Во мне начинает бушевать такой гнев, что все радостное будто бы корова языком слизала. Сжимаю устройство в руках и двигаю в спальню, где заваливаюсь на кровать, кладу голову на грудь Никиты, а затем делаю то, о чем еще точно пожалею…но все равно делаю. Снимаю нас на фронтальную камеру и отправляю абоненту, который прислал Никите голый снимок с подписью.

«Я скучаю».

На моем фото не видно лица, но зато видно, женский силуэт на мужской груди и аккуратную ладошку, утопающую в завитках волос.

«А я нет».

Как только сообщение доставляется, я тут же удаляю его с телефона Никиты, подчищаю фото и добавляю «Наташу» в черный список. Рука не дрожит.

Единственное, что останавливает меня от грандиозного скандала прямо сейчас, это только то, что однажды я ему уже не поверила, мало ли кто мог слать ему это все...даже после расставания?

Я поговорю с ним потом, пойму, обманывает он меня или нет. Но ведь не могут эти глаза врать. Не могут. Так смотря на божество, а не на женщину, которой изменяют.

Вдыхаю аромат Никиты и постепенно успокаиваюсь, погружаюсь в дремоту, сменяющуюся вязким сном.

НИКИТА

Уезжаю во втором часу ночи сразу после звонка Мора, который утробным голосом в лучших традициях умеет оповещать об откровенно дерьмовых новостях. Лучшего гонца просто не сыскать, даже если очень постараться.