—Ты никуда не пойдешь, девочка. В комнату бегом, — цежу, наблюдая, как она испепеляет меня злобным взглядом. Он проходится по мне бритвой. Остро, но я заслужил.

—Пойду, пойду и буду делать там все, что захочу, — стискивает тонкую ткань платья в руке и старается не смотреть в глаза. Разукрашенная, красивая, зараза.

Не платье, а издевательство. Я скорее прикую тебя к батарее, чем позволю мужикам пялиться на тебя полуголую.

Сука, выедает мозги просто эта ситуация.

—Хочешь, чтобы тебя отымели в туалете? Так видишь себе приятное времяпровождение? Как заправская проститутка? — Света дергается как от пощечины. Слезы наворачиваются на глаза цвета чистого неба. Опять довел.

Она мне не племянница. Не племянница. Она мне никто. Если повторять часто, смогу наконец-то осознать.

—Как ты…мог? — голос срывается, девочка упорно пытается сдерживаться. Слушай и злись, но поднимись в свою комнату, не беси больного на голову придурка.

Взгляд утекает в обтянутую тонкой тканью сочную грудь.

Не смотри туда, не смотри. Нельзя. Рашидов сотрет тебя в порошок. Да и сам ты не посмеешь ее коснуться. Больше нет.

Фигурка начинает мелко дрожать, от обиды или от боли, не ясно. Она обхватывает себя руками и смотрит на меня своими невозможно чистыми глазами в то время, как я впитываю ее страх и возбуждаюсь.  Содрать одежду и разложить на столе. Хватая за пышную блондинистую копну волос. Срывая с губ крик наслаждения. Ублюдок.

Все тело словно в огне.

—А хотя да, я именно такой и буду. Ты ведь теперь ожидаешь от меня только этого.

Контрольный выстрел в голову, сейчас. Я переломаю ноги любому, кто подойдет к тебе. А потом закатаю в асфальт.

Света хватает сумочку на бегу, ноги на высоченных каблучищах заплетаются. Пытаюсь поймать, но она злобно вырывается, скребется как кошка. Со спины вдалбливаю в тело, распластываю по груди. Маленькая нежная и не моя. Никогда не будет моей.

Нам нельзя.

— Отвали от меня, придурок, иди к своим проституткам и им указывай, что делать. Я все папе расскажу! ВСЕ!

В этом все звучит конец для нас обоих. Да я сам готов сказать уже, сам!

—Зачем ты доводишь меня, Света? Зачем? — голос хрипит, скольжу кубами по волосам на загривке. Это взрыв сверхновой. Это мое безумие.

—Отпусти меня, — слезы текут по щекам девушки и оседают на моих ладонях.

Плач кислотой выедает внутренности.

—Не могу.

—Отпусти меня, отпусти, — вырывается, но делает хуже только себе. —Я хочу свободы! Ты мне вообще никто!

Я, черт возьми, счастлив, что мы чужие люди.

—Перетопчишься, — блокирую ноги своими. Нежный запах ванили сводит с ума. Ну что за наказание?

Я никогда не дам тебе свободы.

—Я все равно сбегу!

Отрывисто разворачиваю ее к себе и, цепляясь за подбородок, шиплю в полу распахнутые губы:

—Только попробуй, мать твою!

—Ненавижу тебя, ненавижу, — кричит и бьет маленькими кулачками по груди.

—Тем более, мне терять нечего, — сдавливаю фигурку, втискивая в пространство между двумя колоннами. Глаза Светы расширяются от ужаса.

Бойся меня, правильно.

НИКИТА

Парилка в помещении подпольного казино кажется логичной, а баба рядом со мной уже нет. Раздражает. Но зато все как на подбор. Блондинка и голубые глаза.

Сука, опять одно и то же, методичные попытки стереть из памяти образ той, которая и не должна была там поселиться. Надо переходить на брюнеток, не вставляет. Суррогат.

—Котик хочет мур? — противный голос режет ухо. Она не похожа на нее, Макар, не похожа. Только внешность и то с трудом и раком. Тянется ко мне всем телом, пытается показать во всей красе. Что я там нахер не видел.

Тонкая наманикюренная рука касается плеча и ведет к шее. Как по маслу. Отшатываюсь так резко, как будто не рука, а змея ползет. Не раздумывая, скидываю. Отвращение моментально вызывает тошнотворный привкус во рту. Иметь сзади — одно, позволять трогать — другое.

—Пошла отсюда быстро, чтобы час не видел, — кидаю стопку баксов на стол. Накаченная во всех местах девица тучно поднимается с диванчика и под сальные взгляды мужиков шагает к покерному столу, демонстрируя свою едва ли скрытую пробоину между ног каждому в зале.

—Слушай, поделишься? Сочная, — гнусаво проговаривает компаньон напротив.

Пьяный взгляд блуждающе следит за моей давалкой. Коллективной давалкой. Удачно устроившейся на мне временно.

—Как звать?

Не помню имя. Ася, Слава, Катя? Все стирается в одно беспросветное полотно бесконечной вереницы баб. Трахаешь — забываешься. Новая. И так по кругу.

Оттягиваю рубашку и противно морщусь.

Все никак не могу стереть с себя ощущения, что покрылся жиром от ее прикосновений.

—А мне почем знать? — прикладываюсь к стакану с вискарем. Самый лучший друг. Не предаст никогда.

—Тоже верно, еще тратить свою память на бесполезняк. Так что? Дашь попользовать?

Она уже уходит в утиль. Увы и ах, даже механическая долбежка не может вытравить из мозгов ядовитые мысли о той, которую мне нельзя.

—Забирай, — прикуриваю уже вторую сигарету за полчаса. —Давай к делу, Рашидов согласен на условия, в общем и целом, нас волнует, как скоро поставка будет в области, — выдыхаю дым колечками, вспоминая, как она ругала меня за то, что курил.

А теперь я курю много. Даже знаю, что она бы сказала на это, если бы только увидела. И пью больше положенного. А как уж я езжу по дороге ей лучше не знать в принципе.

Хватит, блядь, мне мозги варить, хватит! Даже в уме нет покоя. Опрокидываю в себя очередной бокал виски со слабой надеждой о том, что поможет. Не помогает же, уже сколько времени не помогает, лишь хуже делает.

—Да хоть завтра, все на мази. Приправлен каждый, пройдет без сучка без задоринки.

Киваю одобрительно, мечтая поскорее убраться.

—С тобой приятно иметь дело.

—И с тобой, — мужик тянет лыбу, допивая залпом очередную порцию пойла.

Затяжка. Еще одна.

—А теперь развлечения, —с веселой улыбкой переманивает мою спутницу на сегодняшний вечер к себе. Та рада и такому. Любому. Лишь бабло отстегивал.

Прикрываю опухшие от бессонницы глаза. Столько выпил, что уже бы домой, но я упорно впитываю в себя приглушенные басы, раздающиеся со второго этажа. Де-юре мы якобы в клубе. Де-факто в аду, где люди разменивают жизнь на возможность сыграть. Запах похоти и разврата смешивается с жаждой игры, наживы. Она противным комом оседает в глотках алчущих бабла.