А не произошло ровным счетом ничего. Рука, как лежала на столе недвижимая, так и продолжала лежать безо всяких признаков жизни.

Как было сказано в инструкции, я нажала на костяшку второй раз, но и в этом случае ничего не случилось. Тогда я достала из стола швейную иглу и, окунув ее для дезинфекции в духи, уколола руку в ложбинку между безымянным пальцем и мизинцем. Иголка вошла, как в масло, я даже испугалась, не воткнула ли глубже, чем следовало, а потому срочно выудила ее обратно и стала следить за Лучшим Другом.

Как вы уже догадались, и в этом случае ничего не произошло. Рука лежала на столе выставочным экспонатом, и я уверилась, что ее биологический цикл закончен. Да и какой умник за здорово живешь расстанется с таким ценным футляром, если в нем, вернее, в его содержимом еще теплится жизнь.

Адреналина у меня не было, а потому я решила попробовать достать препарат завтра у Ангелины Войцеховны в больнице и, если будет для того нужно, позволить врачихе некоторые вольности по отношению к моему бесчувственному телу.

Было уже совсем поздно, когда я решила ложиться и перед сном посмотреть телевизор. Накрыв Лучшего Друга полотенцем, я совершила все необходимые гигиенические процедуры и улеглась под теплое одеяло, наблюдая на экране передачу про автора Метрической системы Прохора Поддонного, скончавшегося накануне.

Будь я на месте нашего Президента, непременно бы глушила все европейские телестанции, которые пытаются внушить нашему народу, что Метрическая система есть то передовое, к которому необходимо стремиться России.

Совершенно не понимаю, почему такое необыкновенное стремление в мире переделать Россию на свой лад, лишить ее национальных особенностей и размыть национальное сознание! Наши фунты, версты, локти и т. д. почему-то так всех раздражают, что раз в пять лет Европа готова с нами воевать. Единственное, что их останавливает, так только полный разгром греков и японцев в Метрической войне! Ишь ты, не нравится им, что наши железные дороги не совпадают стандартом с ихними, а оттого им приходится вкладывать огромные средства в железнодорожные переходники! Они ненавидят наше левостороннее движение, хотя экспортируют в Россию ежегодно на три миллиарда долларов автомобилей с правосторонним рулем!

Будь я на месте нашего правительства, будь моя воля, приговорила бы Поддонного не к пожизненному заключению, а к смертной казни! Из-за него, из-за его Метрической системы погибли полмиллиона наших солдат, задушенных японским биологическим оружием, павших от пуль и стрел маньчжуров и апельсинщиков!.. Так нет же, мы еще дали возможность Поддонному трудиться в тюрьме и создать новое, так сказать, творение под названием "Правостороннее движение"!.. Господи, одно расстройство только!..

Я переключила телевизор на другой канал и засмотрелась фильмом про любовь. Обычно я этого не делаю и тут же перестраиваюсь с романтических историй на что-нибудь другое, не навевающее на меня дурного настроения. Но в этот раз я как будто предчувствовала, что буду участницей нежной и трогательной новеллы в будущем.

Как бы мне страстно хотелось, чтобы вы, Евгений, были моим партнером в этой новелле! Я не стыжусь своих признаний, так как жизнь нам отпущена всего лишь раз, несмотря на то, что пропагандирует ваш Hiprotomus, и прятать свое чувство лишь из одного самолюбия, на мой взгляд, грешно и не умно.

Дорогой Евгений, я так привыкла, что вы есть на этой земле, что вы хоть и далеко, но связаны со мной прочно, как могут быть связаны только мужчина и женщина, объединенные большим чувством.

Я ощущаю тепло, исходящее от строчек ваших писем, я ощущаю его живительную энергию!.. Когда же наконец судьба даст нам возможность встретиться?..

Фильм закончился. Растроганная, под думы о вас, в мечтаниях о лучшем я заснула.

Не знаю, долго ли, коротко я спала, но разбудила меня музыка, нежно ласкающая слух. Это была "Испанская рапсодия", исполняемая на гитаре. Поначалу я решила, что мне снится эта музыка и что во сне вот-вот проявится переводной картинкой мой жених Бутиеро – таково было виртуозное исполнение рапсодии. Но через некоторое время я поняла, что это вовсе не сон, что играют наяву и происходит это где-то рядом с моим ухом, а потому я открыла глаза и, привыкнув к темноте, осмотрелась.

Гитары, оставшейся от отца и висящей обычно на стене, не было.

Она лежала на полу. По ее грифу на пальчиках, словно канатоходец, цепляя ногтями струны, подпрыгивала рука, оставленная накануне на столе. Она проворно бегала по ладам, балансируя в воздухе плечевой частью, и рождала великолепную музыку.

Ай да Лучший Друг! – восхитилась я. – Ай да молодец!

Безусловно, со времен Бутиеро я не слышала столь великолепного исполнения, а потому, сдерживая дыхание, наслаждалась всем сердцем. На мгновение мне даже показалось, что виртуозная рука принадлежит моему погибшему жениху. В восторге я потянулась к Лучшему Другу, соскользнула с кровати и растянулась по полу, как последняя дура.

Мне никак не удавалось поймать руку. Она успешно уклонялась от моих попыток, ухитряясь при этом не сбиться с ритма и щипать струны ногтями как положено партитурой… Ах, до чего ослепительно блестело кольцо со змейкой!..

Когда я наконец изловчилась поймать Лучшего Друга за кисть, то рука тут же успокоилась и обмякла рыбой, словно не было в ней еще мгновение назад живительной энергии, заставляющей виртуозно играть "Испанскую рапсодию".

Я еще раз внимательно осмотрела ее, но она совсем не была похожа на руку Бутиеро. Разве что схожесть мускулатуры. Бутиеро был очень сильным, с большими руками. Но у него, в отличие от Лучшего Друга, были тонкие пальцы и не было на костяшках шрамов.

Я отпустила руку, и она, скакнув по полу, запрыгнула на гитару и заиграла на этот раз что-то совсем мне незнакомое, но тревожное и грустное.

Как ей удалось снять гитару со стены? – подумала я, проваливаясь в сон. – Что же она, по стене может лазить?.. Оказывается, биологический цикл еще вовсе не закончен!.. Может быть, я не знаю, как давать рукам четкое задание?..

На следующее утро я нашла Лучшего Друга лежащим на столе и прикрытым полотенцем так, как я оставила его накануне. Вероятно, закончив играть, он сам взобрался на стол и укрылся. Гитара висела на стене, и ничего не указывало на то, что ею в последние годы кто-то пользовался.

Ах, какой все-таки молодец! – подумала я про Лучшего Друга. – Сам снял, сам и повесил!..

Приведя себя в порядок, я отправилась было на кухню, чтобы позавтракать, но тут мне в голову пришла отчаянная мысль, которую я захотела немедленно проверить.

Я прикатилась обратно в комнату и вытащила Лучшего Друга из-под полотенца. Нажала на костяшку и отчетливо сказала:

– Хочу завтракать! Хочу яичницу взбитую, бутерброд с сыром и черный кофе, взошедший дважды на маленьком огне!..

И – о чудо! Не успела я договорить, как Лучший Друг подпрыгнул на столе, приподнялся на пальцах и пополз, словно гусеница, по столу к краю. Цепляясь за ножку стола, перебирая по ней пальцами, рука спустилась на пол и, забарабанив по полу подушечками пальцев, помчалась на кухню.