— Думаю, что немало, но и мы, сам понимаешь…

— Вообще-то, верно, — согласился он. — Тот еще был народный умелец. А погиб как какой-нибудь депутат, бах, и готово.

— Всех нас когда-нибудь, может быть… — трагически молвил я и вгрызся в бутерброд.

— Одно странно, почему именно так?

— А как бы ты хотел, мечом по шее или стрелой в жопу?

— Ты прожуй сначала.

— Уже… — я встал, пересек комнату, открыл холодильник.

— Грека, ветчины хочешь?

— После того, что ты рассказал, нет.

— Вот, и я — нет. Так, о чем ты?

— Почему стреляли в грудь, а не в голову?

— Зонтик.

— Какой зонтик?

— Обычный, мы сидели на открытой веранде под зонтом. Если стрелок располагался на верхотуре… — и замолчал.

— Что?

— В радиусе пятисот метров зданий вообще не было.

— Значит…

— Работал ворошиловский стрелок.

— Видать, так и было, — согласился он. — Хлопнули Лю и хлопнули, с кем не бывает. Помянули и забыли. Давай-ка прикинем лучше одно место к другому. Что мы, как ты любил говорить, имеем?

— До сих пор люблю…

— Тем более.

— Имеем мы, дорогой товарищ, полную жопу огурцов. Центр дуркует…

— Как всегда, — меланхолично молвил Грек.

— В этот раз с удвоенным энтузиазмом, — возразил я, — в местной резидентуре явно протечка, боюсь, в столице тоже капает.

— Отлично! — воскликнул Толя. — Просто замечательно. А хоть кто-нибудь тебе помогает?

— Один паренек из здешних, по заданию Центра.

— Толковый?

— Вполне.

— Доверяешь?

— Частично, как учили. По крайней мере, об этой квартире он не знает.

— И это правильно, — он разлил остатки по стаканам. — За удачу!

— Присоединяюсь.

— Кстати, ты уже знаешь, где эта хреновина?

— Скоро буду знать.

— Последний вопрос.

— Ну?

— Что за группа поддержки в зеленом «Фиате»?

— Понятия не имею.

— Ну, вспомни еще что-нибудь, — продолжил ныть я. — Ты не представляешь, как это важно.

— Рад бы помочь, товарищ майор, — ему очень нравилось обращаться ко мне именно так. — Но мне действительно нечего добавить.

— Да, пойми же ты, — с последней надеждой в голосе проговорил я, — любая мелочь…

— У меня абсолютная память… — Славик поднял голову и с любопытством посмотрел на меня. — Все так плохо?

— Ты даже не представляешь, как… — тяжко вздохнул я и полез в портсигар за куревом, протянул сигарету и ему. — Будешь?

— Спасибо, я не курю.

— Молодец.

— Если у вас все, — он поднялся, — извините, очень много работы.

— Спасибо, Слава, ты мне очень помог, — я тоже встал на ноги и подошел к нему. — И последнее…

— Что? — сочувственно спросил он.

— Ладно, проехали, забудь… — молвил я и вдруг двинул ему кулаком под дых.

Добавил ладонью по почкам, уронил на пол и принялся бить ногами. Не так, чтобы покалечить, а чтобы сделать очень больно. А иначе с этими умниками просто нельзя.

На секунду прервался. Пауза, знаете ли, нужна не только в театре.

— Что вы делаете? — Славик поднял перекошенную от боли мордашку и удивленно на меня посмотрел. — За что?

— Он еще спрашивает, — прорычал я.

Схватив за галстук, поднял этого красавца на ноги.

— А сам не догадываешься, придурок? — и врезал ему по носу, кровь потекла на рубашку.

Сбил его на пол, схватил стул и принялся лупить его по ногам, по спине и по жопе. Не со всей силы, конечно, а так, чтобы товарищу просто стало больно и страшно. Именно, страшно. С подобного рода публикой бесполезно вести длительные беседы в стиле мисс Марпл, их следует просто ломать. Кажется, дело пошло на лад.

— Ой! — орал Славик. — Больно! Прекратите! — осталось подождать, пока он начнет звать маму.

Я отбросил в сторону стул, подошел к страдальцу и перевернул его на спину.

— Поговорим?

— А? Что? — пробормотал он и зарыдал.

— Товарищ не понимает, — приставил ногу к низу его живота и слегка придавил каблуком то, что у него там произрастало.

— У-у-у-у-ой-а-а-а! — вот теперь ему стало по-настоящему больно.

— Поговорим, спрашиваю? — и слегка ослабил давление.

— Да, — зажурчало, капитан Андрейко, несостоявшееся будущее российской военной разведки, обоссался как последний деревенский алкаш.

— Замечательно, — я поднял с пола стул, поставил его рядом с лежащим и уселся на него верхом. — Сейчас я буду задавать вопросы, а ты станешь на них отвечать, — закурил и выпустил на бедного стукачка струйку дыма. — Если начнешь врать или вилять, очень скоро сделаешься инвалидом.

— А… — попытался спросить он, но я не стал слушать.

— А последствий не опасаюсь, — еще раз затянулся, — ты не представляешь, сучонок, какие у меня полномочия.

— Мне… — начал он и тут же заткнулся, потому что я пнул его в голень.

— Постарайтесь не перебивать старших по званию, юноша, — проговорил я с укоризной. — Так, вот, погань, если вздумаешь вола вертеть, я тебя по-настоящему выпотрошу, а потом просто закатаю в асфальт. Неглубоко. Видел «лежачих полицейских»? Отвечай!

— Д-да, — пробормотал он и сглотнул льющуюся из носа кровь.

— А ты, у нас станешь лежачим предателем на пригородном шоссе, и по тебе будут ездить машины. Все понял?

Он молча кивнул.

— Тогда, начнем, — дверь отворилась, и на пороге появился хмурый резидент.

— Борис Константинович, — Славик приподнял голову и глянул с надеждой.

— Загляни через часик, Боря, — душевно попросил я, — тогда и поговорим.

Борис покачал головой, тяжко вздохнул и пошел на выход.

Я встал и опять взялся за стул.

— Начнем или как? А то, смотри, я сегодня сердитый, — и размахнулся.

— Да! — ну, вот, и ладушки. — Спрашивайте!

— Ты обрабатывал запись последней беседы с Ником?

— Да.

— Попросили?

— Вы понимаете…

— Об этом потом. Ты, помнится, хвастался абсолютной памятью. Вот, сейчас и проверим. Ну-ка, перескажи все, что сказал напоследок Ник и не близко к тексту, а дословно. Начинай!