– Не возражаю.

Мы снова устраиваемся на верхней палубе парома, заняв места в задней части у ограждения. Оставив меня, Хавьер спускается вниз, в буфет. В его отсутствие я смотрю на широкое небо. На горизонте собираются облака, несутся стремительно, как на кадрах ускоренной съемки, и еще до возвращения Хавьера затмевают солнце, окрашивая воздух и океан в перламутрово-серый цвет.

Хавьер приносит две бутылки пива, мы чокаемся. Я взволнована, нервничаю, остро сознавая его близость. Пиво холодное и вкусное. Бодрит.

– Спасибо.

– Значит, ты врач.

– Да. Врач неотложки в Санта-Крузе.

– Неотложки?

– Отделения неотложной помощи.

– А-а. – Потягивая пиво, он наблюдает за семьей туристов, которая рассаживается на одном из рядов. Я тоже смотрю на них. Мамочка суетится, требуя, чтобы дети – их трое – надели головные уборы, чтобы не перекидывали между собой мяч, чтобы сели и не перевешивались через перила. Папаша склонился над телефоном.

– Тогда понятно, почему ты так моментально среагировала. Только что стояла возле меня – и уже в воде.

– Ну, во-первых… для меня это было не так уж и неожиданно. Я волновалась за тех мальчишек, и, если ты заметил, оказалась рядом, когда он упал. – Ладонь у меня зудит, и я потираю ее о ногу. – Я серфингистка, имею опыт работы на спасательной станции, а в отделение неотложной помощи с какими только травмами не привозят… так что пока вы все любовались демонстрацией молодости и силы, я представляла, чем это может закончиться.

Несколько секунд Хавьер смотрит на меня, пряча глаза за стеклами темных очков.

– Он выживет? Тот мальчик?

– Не знаю. Он голову сильно разбил.

– Твоя осведомленность порождает у тебя страх? Заставляет осторожничать?

Прислоняясь к ограждению, я сажусь боком, чтобы мне было удобнее на него смотреть.

– В практических вещах – нет.

Взгляд его вспыхнул.

– А в чем тогда?

Я отвожу глаза, смотрю вдаль через его плечо, думая о правилах, что установила для себя в отношении мужчин, о том, что я мало путешествую, о пустотах в своей жизни. Меня вдруг начинают душить слезы, редкий случай. С притворной беспечностью передергиваю плечом.

– Мне давно известно, что в жизни не все сахар. Бывает, и плохое случается.

– Например, землетрясения, да?

– В том числе.

– Это привело тебя в отделение неотложной помощи?

– Может быть. Наверно. – Я скребу ногтем этикетку на бутылке пива. – Естественные науки меня всегда влекли, но то событие стало поворотной вехой.

Пальцем он потирает мою руку.

– Ты сильно пострадала?

– Только царапины и ушибы. Ничего серьезного. – От нахлынувших воспоминаний, которые долго меня не тревожили, мне вдруг становится трудно дышать. Сестра, Дилан, землетрясение. Я поднимаю руку.

– Довольно. Ваша очередь, сеньор Велес. Я рассказывала о себе целый день.

Он улыбается. Ветер лохматит его волосы, наметая их ему на лоб. Внешне Хавьер – настоящий мачо. Рафинированный европеец с ярко выраженной мужской сущностью. Большие руки. Широкие плечи. Внушительный нос. Умный лоб.

– Я не столь интересный человек, как ты.

– Неправда. – После выброса адреналина тело мое начинает немного расслабляться. – Расскажи, зачем ты на самом деле приехал в Новую Зеландию?

– По-твоему, не для того, чтобы посмотреть страну?

– Не думаю, – качаю я головой, полагаясь на интуицию.

– Что ж, ты права. – Он смотрит на горизонт, затем снова на меня. – Один мой хороший друг, старейший друг, покончил с собой.

Проклятье. Озеро моих воспоминаний покрывается рябью, грозит выйти из берегов. Из него выносит бездыханное тело Дилана. Но я умею виртуозно избавляться от подобных образов. Я выпрямляю спину, пытаюсь найти защиту в своем профессионализме.

– Прости, Хавьер. – Соболезнуя, накрываю его ладонь своею. – Извини за назойливость.

Он поворачивает руку ладонью вверх, стискивает мою ладонь.

– Мы с ним дружили с детства. С самого раннего. Мне казалось, я должен был предвидеть. Сделать… что-то. – Лицо его мрачнеет, взгляд сосредоточен на горизонте. – Просто я… – Он вздыхает. – После я никак не мог снова взяться за работу, и Мигель пригласил меня приехать сюда на время. – Большим пальцем он потирает один мой ноготь.

– Тем, кто выжил после попытки самоубийства, гораздо тяжелее, – говорю я, прямо как врач отделения неотложной помощи. И затем стараюсь придать голосу больше человечности. Тепла. – Должно быть, тебе ужасно его не хватает.

– Да я все пытаюсь найти смысл в его поступке.

– Смысла нет, и искать его бесполезно.

– Наверно, ты часто с подобным сталкиваешься, по роду своей профессии. – Не выпуская моей руки, он искоса смотрит на меня.

– Да, – только и отвечаю я, хотя мне хочется сделать еще одно признание.

– Это трудно?

У него кровоточит душа, и он ищет утешения, которого ему никто не может дать, – во всяком случае, я не могу.

– Любая неестественная смерть выбивает из равновесия.

Он молча ждет, и я открываю ящик, тяжелый ящик, что таскаю с собой.

– Наркотики и алкоголь. Глупости, чудовищные глупости, что творят люди. – Я качаю головой. – Столько детей. Банды юнцов. Боже мой. Многие еще даже целоваться не научились, а уже ходят с оружием.

– М-м. – Большой палец Хавьера наползает на мой.

Мы молчим. Потом я неожиданно озвучиваю мысль, которую никогда не произносила вслух:

– Может быть, я уйду из неотложки. Эта работа меня выхолащивает.

– Чем займешься?

Я разглядываю его пальцы, опрятные ногти. Ухоженные руки.

– Понятия не имею.

– У тебя есть другое призвание?

– Может быть. Подростком мне нравилось изучать морских животных, но теперь, пожалуй, поздно к этому возвращаться. Не знаю. Возможно, меня даже не столько сама работа тяготит, сколько то место, где я живу. Возможно, пришла пора покинуть Санта-Круз. – Меня охватывает уныние, словно я впустую потратила много времени. – Расскажи про своего друга. Если хочешь.

– Да я и сам еще до конца не могу все для себя уяснить, – вздыхает Хавьер. – Депрессия его длилась недолго, всего месяц. Он переживал не лучшие времена. Жена бросила, он стал много пить, и… – Хавьер пожимает плечами. – В жизни случаются черные полосы, да? Тебя окружают утраты, печаль. – Он крепче стискивает мою руку. – Но жизнь вращается по кругу, и, если немного потерпеть, снова наступает светлый период: у тебя все хорошо, все счастливы. – Хавьер выкидывает в сторону руку, ладонью вверх, словно рассыпает блестки. – Мой друг… он просто забыл, что счастье – это тоже часть нашего существования.