class="p1">Тот, что держал, размахнулся и уже готовился ударить меня по лицу, когда человек в костюме проговорил:

— Подожди Кеша.

Кулак мужика остановился в воздухе.

— Пусть говорит. Так кому ты отомстишь? — улыбнулся он и удивленно приподнял брови.

Ощущение что я комар, а он слон. Я ему угрожаю, а ему нравится, это его смешит.

— Я вас всех убью. Тебя и всех твоих людей.

— Интересно, — он тронул себя за подбородок, задумчиво меня поразглядывал, — вот что, не надо её Саиду в притон. Тут оставь. Люблю несговорчивых.

— Ну вот, а ты говоришь, — сказал мужик, дернул меня, повернул и мы пошли из кабинета.

54. Ева

Оставшийся кусок ночи я металась по комнате, в которую меня втолкнули и закрыли. Искала что-нибудь. Хваталась за стены, бежала к окну, потом к двери. Снова ощупываю стены. Плакала, кричала, скулила, прижавшись к стене, а потом снова носилась и яростно колотила ладонями в дверь.

В свете блёклой луны, окно за толстой решеткой.

Выхода нет. Его нет.

И только когда за окном забрезжил рассвет, я устала. Села на рыжий диван, единственный атрибут мебели, что стоял тут неизвестно для чего.

Пол — потертый линолеум, стены — белая краска. На потолке одинокая лампа болтается на длинном проводе.

Что это за место?

В окно видны лишь деревья окружающие здание со всех сторон. Не похоже чтобы это был жилой дом, скорее территория какого-то предприятия. По мере того, как солнце выползало из-за деревьев я могла рассмотреть, что это место нелюдимое, пустое. Здесь меня вряд ли кто-то найдёт.

А кому искать? Некому. Уже некому.

Только утром, с ужасом поняла, что теперь я совершенно одна. Беса нет. Его просто нет. Был вот только вчера, а сегодня уже нету.

И вдруг мне стало всё равно. Я отошла от окна. Безвольно пошла к дивану, села на него, потом легла. Смотрю на стену, не моргаю.

Если его нет, тогда что мне тут делать. Встала, подошла к окну, посмотрела на деревья, потом на стекло. Размахнулась и ударила кулаком.

Звон падающего стекла ярким, неумолкаемым эхом прозвенел по комнате и наверное далеко за её пределами. Всем телом ощущала, как падают на меня осколки и слышала быстрые, гулкие шаги по коридору.

Дверь открылась, хлопнула о стену. А я не оборачивалась, не смотрела, кто там пришел. Быстро схватилась за осколок стекла, который всё ещё торчал в раме. Он так похож на нож. Острый, сверкающий. Как раз то, что нужно. Обхватила ладонью, потянула, вытащила.

Главное действовать быстро. Размахнулась, подставила руку. Запястье. Чтобы в самую середину, поглубже, осталось только махнуть резко и … чья-то крепкая ладонь тисками сжала занесенную руку.

— Отпусти мразь, — я дернулась, но осколок всё-таки выпал из пальцев.

Упал и разбился на несколько стеклянных фрагментов.

— Вот шизанутая! И правда, нахрена мы её сюда притащили. Надо было шлёпнуть ещё там и дело закрыто, — кожанка перед глазами, и изрытые щёки молодого.

— Это же ты хотел угодить боссу. Жопу лизнуть, — ответ мужика постраше.

— Та ну его нахер с его девками. Хотел же порадовать. Вроде сучка в его вкусе.

— Так и есть, — голос того, в костюме.

Я обернулась на него. Зло посмотрела. Стоит такой спокойный. В темном домашнем халате. Поверх рубашки и джинс. И даже в комнатных тапках. Ладони в карманах, а большие пальцы наружу.

— Жора, она шизанутая, может её того? Меньше хлопот.

— Не надо. Она больше не будет, — ответил разглядывая меня и мою окровавленную руку человек в халате, — Правда, ты больше не будешь?

— Ещё как буду, я вас всех порежу за Беса, — ответила дерзко.

Мне на них всех плевать. Пусть делают что хотят, мне всё равно.

— Вот оно что. Забудь о нём. Бес конечно был достойным бандюком, но его больше нет. Теперь у тебя есть — я.

Он кивнул мужикам и меня потащили из комнаты. Я дергалась, как в конвульсиях, упиралась. Притащили в большую комнату с голубым светом, толкнули… и я упала в воду. Неожиданно, резко хлебнула воды.

Начала барахтаться, пыталась держаться. Я очень плохо плаваю, вернее совсем не плаваю. Не научилась. И теперь в глубоком бассейне почти тонула. Но всё же барахталась и видела, как стоят трое мужчин и смотрят на мои попытки выплыть.

Тот, что в халате, даже не вытащил рук из карманов. Усмехается криво. Наверное нравится ему, как я тону.

Лицо его даже красивое в этом свете голубых ламп. Ну ладно, пусть хоть такое лицо увижу перед смертью. По крайней мере, захлебнуться не так больно, как резать себя.

Пару раз я ещё сумела вскинуть голову над поверхностью, а потом поняла, больше не могу держаться. Силы покидают, я посередине бассейна, к борту не доплыть.

Значит — это конец. Я перестала сопротивляться. Прекратила барахтаться. Просто расставила руки в стороны и решила — ну что же, значит, всё закончится именно так.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

55. Бес

Жадный вдох. Широко открываю рот. Ловлю одним движением головы весь воздух. Наполняю лёгкие до отказа. И начинаю дышать.

По глазам режет светом. Ресницы слиплись. Пытаюсь. Щурюсь, моргаю, но открываю глаза.

Тела не чувствую. Его как будто нет. Только голова. Приподнял, осмотрелся — лежу в больничной палате. Один.

Вспомнить. Что произошло? Выстрел. Ева.

Ева!

Я дёрнул головой. Но тело не отозвалось на желание мозга.

Хочу встать — говорит мозг, а тело не отвечает выполнением приказа.

— Есть тут кто-то, — проговорил погромче, понимаю ведь, могут и не услышать.

Никого.

Так. Хорошо. Что делать дальше?

Нужно идти доставать Еву. Зачем они ее забрали? Ясно зачем. Им свидетели не нужны. Нет. Не для этого они ее на плечо закинули. Для свидетелей есть пушки и ножи.

А уносят для другого.

Стало жарко. Челюсть сжалась от мыслей, зубы сцепились.

Какого хрена я лежу?

— Люди! — крикнул громче.

Несколько раз прокричал ещё. Но так никто и не откликнулся. Они что забыли обо мне. Какого хрена? Начинаю злиться. Понимаю, что это не поможет. Нужен холодный ум. А не истерика.

Так ладно, работает только голова, это значит, я вообще ничего не могу. Пусть мне кто-то объяснит.

И что с Евой? Может её отпустили?

Ага, как раз. Вынесли из квартиры и отпустили. Иди — сказали, ничего что видела наши лица. Не страшно. Что за бред я несу.

Дверь открылась. Вижу человека в белом. Это же наш тот, что… наш Айболит.

— Оклемался, — говорит и надо мной нависает, в глаза заглядывает, лицо трогает, —