да, то я этого не заметил. Червь только ненадолго задержался, а потом пополз дальше, в нашем направлении. И тогда я понял, что пора, как говорят наши американские друзья, переходить к плану «Б».

Послышался негромкий смех — американцы (их трое присутствовало на совещании) оценили мою реплику по достоинству. Только Стражински сидел, нахохлившись, и отмалчивался — похоже, до сих пор не мог прийти в себя после нового приключения.

— С поворотливостью, манёвренностью у электрических червей дело неважно… — продолжил я. — неважно — даже когда они в хорошей форме, а про нашего противника этого сказать было никак нельзя. А потому я решил зайти на него с тыла: Пьер на большой скорости обогнул ползущего олгой-хорхоя сзади, а я в какой-то момент сбросил за борт ещё одну мину, на этот раз — на буксире, прицепленной к кабелю. Ну а дальше всё было просто: Пьер взял круто влево, натянувшийся кабель захлестнул червя, и мне оставалось только не упустить момента, когда мину подтянет к нему вплотную.

— И вы не упустили. — усмехнулся Гречко.

— Да, пятьсот граммов скального пентолита — это немало, даже танку хватит, если правильно заложить. Червяка разорвало буквально пополам. Мы дождались, когда осядет поднятая взрывом пыль, приблизились и обнаружили, что обе половины не шевелятся. Мне оставалось лишь связаться с диспетчерской и доложить.

— К тому моменту разведчики на втором багги уже обнаружили четырёх оставшихся червяков. — сказал из своего угла Гарнье. — Они тоже были неподвижны, на брошенные предметы не реагировали, и когда мы рискнули-таки подойти поближе, то убедились, что создания мертвы. Вакуум и холод всё же их прикончили — хотя и с запозданием почти на час.

Главный астроном «Ловелла» не упустил возможности принять участие в загонной охоте на олгой-хорхоев. Довольно безрассудный поступок, если учесть, что ни лазерного пистолета, ни взрывчатки у него не было.

— А как вам, Алексей, пришёл в голову столь необычный маневр? — спросил начальник селенологов Пьявко. — Я имею в виду — подтащить мину к существу таким способом, буксируя на тросе? Признаться, я бы до такого ни за что не додумался…

Ответ на этот вопрос у меня был готов.

— Видите ли, Леонид Андреич, я раньше интересовался военно-морской историей, много читал — особенно по не очень известному у нас периоду второй половины девятнадцатого века. Как вы, разумеется, помните, в семьдесят седьмом-семьдесят восьмом годах Россия воевала с Турцией на Балканах, и турецкий флот тогда был гораздо мощнее русского, по сути не существовавшего вовсе…

В ответ на моё дипломатичное «…как вы, разумеется, помните…» главный селенолог «Ловелла» иронически хмыкнул. Ничего он не помнит, а может, и вовсе не знает — недостатки узкой специализации, ясное дело…

— Так вот, тогда наши моряки применяли против турецких броненосцев минные катера с шестовыми и буксируемыми минами, так называемыми «крыльчатками»; ещё раньше такое оружие применяли американцы, во время своей войны Севера и Юга. Ну, с шестовыми всё более-менее ясно — подходили на паровом катере к борту вражеского судна, подсовывали пятиметровый шест с миной на конце и взрывали по электрическом у проводу. А вот чтобы завести буксируемую мину, так называемую «крыльчатку» под днище, требовалось совершить примерно такой же манёвр, какой мы проделали с Пьером — на скорости обогнуть корабль-мишень, зацепить его тросом, дождаться, когда мину затянет под борт и…

— …И замкнуть цепь. — закончил за меня Гречко. — Я думаю, мы все поблагодарим Алексея, как за этот исторический экскурс, так и за проявленную находчивость. Теперь, если появятся новые гости, мы хотя бы будем знать, как с ними бороться — пока не получим оружие посерьёзнее.

Слушатели зашумели. На станции все уже знали, что начальник связался с Землёй и в категорической форме потребовал «что-нибудь, чтобы отстреливать этих ползучих гадин» — и теперь заключали пари, что именно нам пришлют. Пока наибольшей популярностью пользовалась версия с обычным РПГ-7, слегка переделанным под стрельбу в неуклюжих перчатках «Мун хауберга» — уж что-что, а противотанковая кумулятивная граната точно прошибёт панцирь инопланетной электрической гадины…

— Да-да, товарищи, я понимаю, что вопрос волнует всех. — продолжал Гречко. — Но, пока это не произошло, я бы хотел услышать доклад наших медиков. О состоянии Тимура Бекбулатова они уже сообщили совещания — состояние очень тяжёлое, сильные ожоги и последствия серьёзной электро— и баротравм. Но сейчас, как я надеюсь, они расскажут нам о первых результатах изучения тех наших…м-м-м… незваных гостей. Если вопросов нет — я бы попросил…

— У меня есть. — Я с удивлением увидел, как Юлька, привставшая за спинкой кресла капитана «Тихо Браге», тянет вверх ладошку, точь-в точь, как выучившая урок школьница, жаждущая ответить у доски.

— Ещё один практикант… практикантка? — Гречко посмотрел на неё с некоторым удивлением. — Травкина, если не ошибаюсь? Что у вас за вопрос?

— Не вопрос, скорее сообщение. — бесстрашно ответила Юлька. — Я уже говорила мсье Гарнье, но он не захотел слушать.

Француз при этих словах скривился, словно надкусил лимон. А ведь она его крепко достала — и я, кажется знаю, чем.

— Если вопрос относится к компетенции астрономической группы — я бы принял во внимание к мнению нашего французского коллеги. — Гречко перевёл взгляд на Гарнье. Тот пожал плечами и отвернулся. — Ладно, излагайте, что у вас там. Только, если можно, покороче, у нас крайнемало времени.

На то, чтобы изложить теорию Леднёва Юльке понадобилось минут пять — как и просил Гречко, коротко, по существу, не отвлекаясь на второстепенные детали. Слушали все, включая скептика Гарнье и самого начальника экспедиции.

— Когда всё это случилось, я была в диспетчерской. Это было… вы позволите? — Юлька выбралась из-за кресла француза и подошла к стенду большой листу и взяла фломастер.

— Связь с Стражински и Бекбулатовым пропала в 17.32 по Москве. Весь эфир был забит помехами, на всех частотах сплошной треск — я как раз сидела за пультом и засекла этот момент…

Она крупно написала цифры на приколотом к стенду листе.

— Связь восстановилась восемью минутами позже, причём первое сообщение мы получили от Монахова и Дюбуа. Дальше радиограммы пошли лавиной, старший диспетчер переключила все радиопереговоры на себя, и мне, по сути, нечего было делать. И тогда я обратила внимание на запись в журнале: в 17.29 с «Циолковского» поступило сообщение о прибытии через «батут» «Тихо Браге». Но это могло быть совпадением

На бумагу легла ещё одна строчка цифр, дважды подчёркнутая жирными линиями.

— Я сразу вспомнила о теории Леднёва. — продолжала Юлька. Но это всё могло быть случайностью, совпадением, а потому я выбралась из диспетчерской — туда к тому моменту