ответ, и наоборот обе враждующие стороны только плотнее сжимают вокруг него кольцо.

Народ так увлечен, что меня никто не замечает, и я молча вклиниваюсь в толпу. Работая локтями, пробиваюсь в центр, и только тут до разгоряченных мужиков доходит.

— Это ж консул! — Почти радостно орет кто-то из толпы, и ему тут же завторили другие голоса.

— Консул!

— Скажи ему, Фрязин! Пусть не мешает!

Я стою и спокойно жду, пока народ поутихнет, а потом как бы невзначай обращаюсь к Калиде.

— А что, мой друг, может и правда пусть потешут удаль молодецкую.

Калида в ответ бросил на меня непонимающий взгляд, мол ты же сам приказал — никаких драк. Делаю вид, что не замечаю этого, и продолжаю.

— А что, пусть зубы себе повыбивают да кости переломают друг другу! — Обвожу взглядом нацеленные на меня лица. — Они же вам не нужны! Вы же свое отъели уже, жевать то больше не надо?! Так ведь?!

Народ вокруг не сразу, но понимает, что я издеваюсь, и из задних рядов несется в ответ.

— А че нам зубы-то! Чтобы кашу есть, зубов не надоть, а другой еды у нас не бывает!

Эти слова толпа встречает дружным смехом, и я тоже поддерживаю его. Смеясь, все ж таки успеваю заметить, кто это крикнул, и свой удар наношу уже адресно.

— С кашей ты, Микитка, прям не в бровь, а в глаз, тока вот на именины князя нашего Ярослава я вновь столы на площади собираюсь накрыть. Там, как и вчера, и мясо, и другие угощения будут, жаль только, что тебе, Микитка, этого уже ничего не попробовать.

— Это почему же?! — Не утерпев подставился парень, и я добиваю.

— Дак, тот у кого рот никогда не закрывается, первым без зубов и останется!

Толпа встретила мои слова одобрительным смехом, а я, по-прежнему держа на лице панибратскую улыбку, добавляю.

— Счас вот пока шел к вам, жену Панфила встретил. Говорит, уже не встает совсем, а ведь какой мужик был. Богатырь! Еще на рождество здесь же с вами в стенке стоял, а ныне вон усыхает и обузой на семье лежит.

Народ притих, а я продолжаю давить.

— Скажете, не повезло мужику! Бывает! Подумаешь, ну отбили чего-то внутрях, дак все мы под богом ходим! Может и так, только как нам с остальными-то быть?! С Яремой, что по весне схоронили?! С Петром…?!

Враз посерьезнев, обвожу толпу жестким злым взглдом.

— Они тож не думали, когда веселились! Ток вы теперь это вдовам ихним да детишкам малолетним объясните! Мол папашки ваши неразумные, не в бою с врагом полегли, а от глупости своей сгинули.

Лица вокруг мрачнеют с каждым моим словом, но знаю, простое внушение ничего не исправит. Если бы все было так просто, то я давно бы уже традицию эту дурную похоронил. Нет, тут нужен другой подход. Не запрещать, а предложить что-то взамен. Это я и собираюсь сделать.

Дождавшись, когда мои слова дойдут до каждого, я вновь расплываюсь в широчайший улыбке.

— А знаете что, мужики! Давайте вот как сделаем! — Бросаю на землю одну пару перчаток, а вторую натягиваю на руки. — Вот ежели кто меня одолеет, то так и быть, деритесь сколько хотите, слова вам больше не скажу. А ежели нет, то отныне будет по-моему. Только один на один и, — поднимаю вверх руку в перчатки и показываю всем, — только вот в таких вот рукавицах!

Народ мнется, не решаясь принять вызов, и я подначиваю толпу.

— Ну что слабо! Неужто смельчаков среди вас нет!

Тут из кузнечного ряда выходит здоровенный мужичина почти с меня ростом, но раза в два шире в плечах. Подняв перчатки, он поднес их к лицу.

— Чудно как-то! — Он покрутил их перед носом. — В этом что ль?!

Смеясь, я по-дружески тыкаю его в бок.

— Это, Дорофей, чтобы ты консула без зубов не оставил! А то приедут к нам послы иноземные, а я им шепелявым ртом — здрассте!

Представив эту сцену, народ весело заржал, и обстановка сразу же поменялась. Толпа поверила, что бой будет всерьез и расступилась, образуя внутри себя круг.

Пока кузнец одевает перчатки, ко мне протиснулся Калида и, пригнувшись к уху, зашептал.

— Ты сдурел совсем, он же зашибет тебя! Это же Дорофей, он одним ударом быка валит!

Забота товарища мне приятна, но я награждаю его суровым взглядом.

— Может ты припомнишь хоть раз, кода бы я что-нибудь необдуманное сделал? — Тот молчит, и я вразумляю его. — Так неужели ты думаешь, что твой друг вот так враз поглупел?!

Калида не находит, что сказать, и я выхожу в круг. Дорофей уже готов, и его немалые кулачищи в перчатках смотрятся еще огромнее.

Встаю в стойку и делаю шаг вперед. Рука кузнеца взлетает в замахе, но как-то вяло. Он еще в нерешительности и действует с оглядкой, как бы не зашибить консула.

Легко ухожу от удара и конкретно врезаю ему левой по почкам. Дорофей крякает от боли, и во всем его виде читается вполне конкретное предупреждение — не зли меня, консул, пришибу!

Еще один замах, уже пошустрее, но все ж вполсилы, и снова хлесткий ответ, но уже с другой стороны. В толпе раздается обидный смех, а в глазах кузнеца вспыхивает настоящая злость.

«Ну-ка, ну-ка!» — Мысленно подначиваю противника, давай-ка покажи удаль молодецкую.

Словно услышав меня, кузнец размахнулся со всей дури, норовя одним ударом свалить меня с ног.

«Вот это то, что надо!» — Инерция его движения так велика, что я без труда ныряю под его руку и встречаю его прямым в солнечное сплетение.

Ннаа!

Булькнув надувшимися щеками, Дорофей выпучил глаза и попытался разинутым ртом вернуть разом остановившееся дыхание. Даю ему пару секунд на восстановление и впечатываю следующий удар прямо в массивную челюсть.

Форма у меня уже не та, но вот так, по подставленной физиономии, я еще могу вложиться от души. Голова кузнеца дернулась назад, разбрызгивая кровавые сопли, а могучее тело начало валиться на землю безвольным мешком.

Выдохнув, обвожу взглядом очумелые лица.

— Ну что, еще кто-нибудь желает?!

Скоротечность схватки и ее финал настолько поразили народ, что все в полной прострации смотрят на поверженного гиганта, а я, стащив с рук перчатки, бросаю их на землю рядом с безуспешно пытающимся подняться Дорофеем.

— Раз желающих больше нет, то значит пришли к согласию! — Мой жесткий взгляд устремляется в толпу. — Теперь только один на один и в перчатках!

Часть 2

Большая Война

Глава