Оказалось, что это вход в мир Сиолы, из которого мы только что вышли и где нас дожидались наши, вернее, не наши тела. Ворота каждого мира выглядели по-своему. Чтобы вернуться, нам нужно было хорошенько запомнить их. Как ни красиво они выглядели, мы не стали в них заходить, а то наше путешествие на этом бы и закончилось.

Проблема межмировых путешествий заключалась в том, что дорога была как будто всегда одна, но выводила к тем воротам, которые ты хотел видеть. Поэтому круг знакомых миров ограничивался знакомыми воротами, а найти проход в новый мир было очень не просто. И даже очень сложно, так как сам Гарольд самостоятельно нашел всего пару таких портов, и то случайно представив не те ворота. Возможно, ему не хватало фантазии, а возможно, чего-то другого.

После осмотра красивых плакучих ворот, мы повернули в другую сторону и весело зашагали по туманной дороге. Я не выдержал вида такой красоты и с залихватским свистом понесся вперед. Когда я ловко перепрыгнул с одного виража на другой, терпение Гарольда лопнуло, и он что-то там такое проделал, что я остался на дороге один. А может, это и не его терпение кончилось, а я куда-то не туда прыгнул… дорога шла из ниоткуда в никуда, спокойно продолжая петлять по непонятно чему.

Я замер с раскрытым ртом, соображая, что мне делать дальше. Если попытаться вернуться в мокрые двери, то, по словам профессора, я зарулю прямо в свое тело, а так рано заканчивать путешествие пока что не хотелось. Жаль: ни язык, ни уши тут показывать было некому – это хоть как-то привело бы мои нервы в порядок. Я так и стоял на дороге, пока из-за поворота не вырулил неспешно вышагивающий Гарольд, ведущий за ручку притихшую егозу.

Надо было видеть все торжество, написанное на ухмыляющейся физиономии академика. Что стар, что млад – одна дурь. Ну ладно, я сглупил, но этот-то с чего такой довольный? Заметив, как глаза егозы начинают светиться праведным гневом, как у верноподданной зубрилки при виде честного двоечника, я не дал им насладиться минутой торжества и с ходу спросил:

– А как это вы прямо посреди дороги вырулили из-за поворота? Где же вы раньше прятались?

– Я же вам объяснял, что сам ничего тут не понимаю, – явно удовлетворенный произведенным эффектом, ответил Гарольд. – Поэтому попрошу не бегать и не прыгать, а следовать моим советам. Кстати, не пора ли нам для пробы отправиться в какое-нибудь интересное место?

– Давайте сразу на Землю вернемся! – радостно предложила егоза.

– Нет, нет! – торопливо возразил Гарольд. – Сначала вы поучитесь на чем-нибудь простом… да, кажется, я знаю, куда вас сводить…

Он взял нас обоих за руки и повел по дорожке. За следующим поворотом я сумел заметить, как все словно подернулось пеленой, и дорога уже не вела в пустоту, а упиралась в весьма странные ворота. Сверху ворот свисало два большущих заячьих уха, а с боков стояли столбы, выложенные в шахматном порядке черными и белыми кирпичами, на которых висело два герба с коронами – тоже белой и черной. В моей голове зашевелились какие-то подозрения, но я никак не мог понять, с чего вдруг эта дурь мне показалась знакомой.

Гарольд не дал нам дальше сомневаться и, подведя вплотную к воротам, сказал:

– Не обращайте внимания, что они закрыты, просто прыгайте туда, и все дела! – с этими словами он первый нырнул в створку закрытых ворот и исчез в ней, словно его и не было.

Я посмотрел на Машу и спросил:

– Я бы прыгнул, но боюсь тебя здесь оставить одну.

– Понятно! Так бы и сказал, что боишься, – ехидно усмехнулась вредина и, не дав мне ничего возразить, сиганула в ворота.

Я оглянулся в тщетных поисках, с кем бы поделиться всем, что я думаю про эту попрыгунью, но поняв, что на этой стороне мне ничего не светит, сам двинул ноги вслед за ней…

* * *

Хм, я где-то находился… это уже не та эфемерная пустота, что окружала нас в межмирье. Передо мной простиралась странная лужайка. Немного подумав, я сообразил, что в ней было странного. С безоблачного неба светило теплое солнце, а вокруг лужайки стоял туман. Так не бывает: тут ясно и солнечно, а вокруг густой туман. А может, и бывает. Какое мне, в конце концов, дело? Вот где мои компаньоны по этому вселенскому турне, на данный момент было гораздо важнее.

Я обернулся и заметил, что они стоят рядом и чему-то очень рады. Вглядевшись в Гарольда, я понял, над чем смеялась Мышуня – он был разукрашен под классического клоуна, с большими нарисованными глазами и красным носом, только вместо круглого котелка на нем красовался шутовской колпак с колокольчиками.

Машуня, тоже не осталась без перемен, но обошлась только одеждой. Она была наряжена в пышное платье с рюшечками, словно девочка с фотографии столетней давности. Я не удержался и ляпнул:

– Ну, ты словно Мальвина!

Но она не ответила колкостью, и я заподозрил, что здесь явно что-то не так. Да, кажется, она давилась от смеха совсем не по поводу клоунского вида Гарольда. Я поднял руку, чтобы показать ей какой-нибудь кукиш, и с ужасом обнаружил, что у меня нет рук. Вернее были, но даже не знаю, что лучше – может, совсем без таких рыжих, покрытых шерстью лап, чем с ними? Да, у меня имелись самые настоящие лапы!

Как выяснилось после объяснений Гарольда, я напоминал лиса-мутанта, с явными человеческими чертами. Например, я с огромным облегчением обнаружил на себе какое-то подобие трусов. С ужасом представляю, как оказался бы сейчас перед Машухой в чем меня лисья мама родила. Лапы тоже оказались модифицированы – я мог выполнять хватательные движения, так же как мог более-менее прямо передвигаться на задних конечностях.

– Тут уж ничего не поделаешь, – смеялся клоун Гарольд. – Что этому миру взбредет, то он с гостем и делает. Ты такой рыжий, что наверняка напомнил ему лису. И радуйся, что не подсолнух! А то качал бы сейчас листочками и смотрел бы на нас из лепестков!

– Зато полный рот семечек был бы! – впокатку смеялась нарядная егоза.

– Зато сейчас у меня полный рот острых зубов! – рыкнул я на нее и тут же пожалел – уж больно испуганно она отпрянула. Я ж забыл, что мой размер относительно нее был примерно с волка, а рычание такого большого хищника смеха у жертвы почему-то не вызывает. Поэтому я сразу примирительно буркнул: – Ладно, я ж все-таки говорящая и вполне дрессированная лиса. И поэтому не кусаюсь, если, конечно, не дергать за хвост. Хвост, надо сказать, не подкачал: на Земле прямо в Книгу рекордов Гиннесса бы попал.

Я уже хотел прицепиться к Гарольду с вопросами, как увидел округлившиеся от удивления глаза Машки. Взглянув, куда она смотрела, я заметил странную картину: в воздухе висели губы. Странные такие: довольно большие и не совсем человечьи. К тому же они улыбались. Затем появились два круглых зеленых глаза и, моргнув, уставились на нашу непоседу.

– Алиса! – воскликнули губы.

– Чеширский кот! – потрясенно воскликнула Мышуня, и только тут до меня начало доходить, что глаза были кошачьи, с вертикальными зрачками, поэтому-то и губы смотрелись странными. А егоза тем временем успела возразить летающей улыбке: – Но я не Алиса.