Данилов закрыл лицо руками. В кабинет заглянула молоденькая медсестра.

– Иван Петрович, там вас спрашивают… – Она осеклась.

Данилов резко спросил:

– Что тебе, Верочка?

– Вы так переживаете из-за смерти N? – огорчилась девушка. – Не стоит! Вы сделали все, что могли! И вообще, у каждого врача за плечами свое кладбище! Ничего не поделаешь.

– Да, – кивнул Данилов, – запишем в издержки профессии. Вера, сделай мне чай покрепче!

Андрей проснулся совершенно разбитым. Уже несколько ночей он не высыпается и плохо себя чувствует. Болезненное состояние, ничего не хочется – тонус осенней мухи. В будни Андрей еще как-то держится, сосредотачиваясь на работе, а в выходные сложнее, поскольку они подразумевают общение с женой. Сегодня, между прочим, выходной… Андрей прислушался – из кухни доносились голоса жены и дочери. Он подошел к окну – день обещал быть теплым и солнечным. Эх, поехать бы сейчас в Лавру, посидеть на лавочке, послушать, как поют птицы. Рядом великие покойники, тихо, благостно – так и тянет прилечь полежать вечным сном, ха-ха…

Насладиться этой фантазией Андрей, впрочем, не успел, потому что в комнату заглянула Лена и напомнила, что он обещал Марине провести воскресный день вместе. Ничего не поделаешь – Лавра с золотыми листьями и тихим кладбищем отменяется.

– Кстати, могу тебя обрадовать – я иду с вами! – сообщила Лена.

Андрей удивился: в последнее время они редко куда выбирались вместе. Лена сегодня излучала доброжелательность, и он предположил, что жена хочет обратиться с какой-нибудь просьбой. Андрей ждал и боялся этого. Ленины просьбы, как правило, сводились к предложению продать дом или найти более высокооплачиваемую работу, нечто радикальное и абсолютно неприемлемое.

– Ты не рад? – Она надулась.

– Конечно, рад! – Андрей обреченно вздохнул. – Идем в театр?

– Может, в зоологический музей?

Андрей растерялся:

– Почему непременно туда?

– Я уверена, что Марине понравится!

– Хорошо. Пусть будет музей.

В музее Андрей попытался опробовать на практике новое личное изобретение – «мощный фильтр» Басманова. Вещь исключительно полезная. С его помощью Андрею удавалось фильтровать добрых пятьдесят процентов поступающей извне информации, и в настоящее время он работал над тем, чтобы увеличить мощность фильтра.

– Ты меня слушаешь? – откуда-то издалека раздался голос жены.

– Разумеется! – Он вежливо улыбнулся.

– И что ты об этом думаешь?

Андрей озадачился – Лене удавалось пробить брешь в его системе защиты.

– О чем?

– А говоришь, что слушаешь!

Лена вспыхнула, но быстро справилась с собой и сказала нарочито спокойным тоном:

– Во второй, прошу заметить, раз повторяю тебе предложение…

Она изложила концепцию некоего коммерческого предприятия, в котором, по ее убеждению, Андрей должен принять живейшее участие. Увлеченно и пламенно Лена расписала план будущего проекта в сжатом варианте, адаптированном для мозга человека, весьма далекого от коммерции, такого, как ее муж. В финале прозвучал риторический вопрос: «Надеюсь, ты согласен?!» Андрей в ужасе попятился назад и оказался прижатым к вольеру с сохраненными для истории приматами.

– Лена, ну что ты говоришь? Неужели ты можешь представить меня в бизнесе? Я далек от этого, как звезда Беттельгейзе!

– Тебе никто и не предлагает самому заниматься коммерцией! Речь идет о том, что фирму зарегистрируют на тебя и ты возьмешь в банке кредит на свое имя.

– Ну так и бери кредит на себя!

– Кто мне его даст? – крикнула Лена, уже выходя из себя. – Я последние три года вообще нигде не работаю, нянчу твоего ребенка!

– Нашего ребенка! – счел нужным уточнить Андрей.

– Вот именно! Хорошо, что ты помнишь об этом! Вот и подумай о нашем ребенке! Сделай то, о чем тебя просят! Ты кандидат наук, а поскольку наша фирма будет связана с техническими проектами, твоя научная степень как раз уместна. Пойми, на роль директора ты – идеальная кандидатура!

– Право же, странно! Надо бы просчитать, составить бизнес-план, можно ведь и прогореть.

– Анатолий уже все просчитал!

Андрей растерялся:

– Кто это?

Лена усмехнулась:

– Я неоднократно про него рассказывала, ты вообще меня слушаешь?

Андрей промолчал – в сущности, ему было совершенно наплевать на этого Анатолия и его коммерческие затеи.

– Пойми, ты ничего не теряешь! Занимаешься своими преподавательскими делами, кто тебе не дает?! В фирме ты будешь только числиться директором, а делать все станут другие люди.

– Кто?

– Я! И Анатолий! А тебе деньги на блюде! Разве плохо?

– В теории, может, и нет. А на практике…

– Ну хватит, Андрей! Мне надоело тебя упрашивать! Это становится невыносимым!

Лена отвернулась от мужа и сосредоточилась на бывшем когда-то живым леопарде.

Андрей почувствовал дикую усталость. Ему вдруг вспомнилась фраза – де, с занудой легче переспать, чем объяснить, почему ты этого делать не хочешь. Как раз тот случай – проще выполнить желание Лены, чем объяснить ей что-либо.

– Хорошо, я согласен. Когда надо подать документы?

– Ты прелесть! Спасибо!

Она потянулась к нему губами.

– Ах, оставь! – Андрей с раздражением отстранился.

Они остановились перед чучелом мамонта. Андрей взглянул на беднягу и вдруг ощутил с ним некое родство – он почувствовал себя таким же старым. Нелепым древним ископаемым.

* * *

И началась Машина московская одиссея! Пестрая, многоголосая Москва показалась девушке волшебной норой-тоннелем, через которую она летела, а вокруг, как в той сказке, становилось «чудастее и чудастее». На Машу обрушилась лавина впечатлений и открытий, жизнь закружилась в бешеном ритме: выставки, театры, богемный круг, куда ее ввел Саша, а главное, в этом сентябре она переживала самый медовый и упоительный период жизни – они с Сашей были полностью поглощены друг другом. Температура чувств, как на вулкане, и, как говорил Бушуев, цитируя любимого поэта, особенное ощущение жизни «пчелы на горячем цветке». Они были фантастически и безоговорочно счастливы.

Маша и не заметила, как пролетели сентябрь с октябрем. А когда началось унылое межсезонье, она с удивлением обнаружила, что на прежде безупречно чистом небосводе их с Сашей отношений возникли тучки. И вскоре начала догадываться, откуда дует ветер, их нагоняющий. Они оба чувствовали некоторую усталость, вызванную, конечно, исключительно внешними обстоятельствами, но, коль скоро этих самых внешних обстоятельств было удручающе много, победить их не могла даже сила любви Маши и Саши. Увы, денег катастрофически не хватало. Маша была вынуждена свести свои запросы к минимуму и брала деньги у старшей сестры, которые та, смущенно улыбаясь, совала ей в каждый приезд в Петербург. Тех грошей, что девушка зарабатывала в театре, хватало лишь на бесконечные переезды между столицами. Над стипендией Бушуева, понятное дело, можно было лишь посмеяться или поплакать. Саша использовал любую возможность заработать. Все чаще он возвращался домой далеко за полночь – поэт подрабатывал грузчиком. Посещения богемных тусовок пришлось ограничить, и Маша нередко оставалась одна. Она устала от бешеного темпа жизни: переезды из Петербурга в Москву и обратно, репетиции в театре, хроническое недосыпание. За месяц Маша похудела на пять килограммов. Она хотела помочь Саше, искала работу. Но из-за театра ей оставалось рассчитывать только на случайные заработки.