Татьяна переходила дорогу, погруженная в невеселые думы, когда проезжавшая мимо машина обдала ее водой из лужи. В итоге в офис она вошла мокрая и грустная. Неудивительно, что работа в этот день не ладилась. Отложив в сторону очередную рецензию, Татьяна набрала номер Полины. В последнее время она сильно беспокоится за сестру. В особенности после того, как однажды в августе, среди ночи, к Татьяне домой ввалился пьяный Данилов.

– Что случилось, Иван?

– Твоя сестра опять не ночует дома!

Она растерялась.

– Что же я могу сделать?

– Поговори с Полиной, вразуми ее! Она меня бросит!

– Что у тебя с руками, Иван?

– Разломал пару рекламных щитов, надо же было куда-то выплеснуть энергию!

Она с ужасом смотрела на разбитые в кровь руки хирурга Данилова.

А тот яростно кричал:

– Ты не знаешь, какая она сука! Вот увидишь, она уйдет к нему! Ненавижу! Может, ее убить?

– Данилов, что ты говоришь? Опомнись!

– Я не могу без нее! Когда ее нет ночью, я сижу со светом, боюсь, вдруг она не вернется. Что мне делать? Пусть она будет с ним, если хочет, только пусть возвращается. Я должен знать, что она вернется! Мне без нее нельзя!

Она говорила ему что-то ободряющее, и Данилов протрезвел, успокоился, ушел в ночь. С тех пор Татьяне кажется, что Иван как-то сторонится ее, избегает, что ли. Что у них происходит? Полина отказывается говорить на эту тему, и старшей сестре остается только уповать на то, что все как-то само собой образуется.

Полина не отвечала, и Татьяна никак не могла сосредоточиться на работе – в голову лезли разные мысли.

– Пойдете на обед? – спросила Мышкина.

– Нет, Людочка, спасибо.

– Морите себя голодом! Между прочим, у вас лицо осунулось! – укоризненно заметила Мышка.

– В самом деле? – удивилась Татьяна и подошла к зеркалу.

Ммм, да… Мышка права – вид заморенный, под глазами круги. В последнее время собственное отражение в зеркале не радует Татьяну. Она знает, что постарела. С каждым годом и новой бедой морщин появляется все больше, Татьяна перестает узнавать свое лицо. Морщинки у глаз и вертикально прорезающие лоб, придающие лицу скорбное выражение, появились после смерти бабушки, в них опыт и горечь, память и слезы. Раньше ей удавалось побеждать в борьбе со временем – от хорошей французской косметики лицо делалось гладким, но теперь косметика уже не маскирует возрастные изменения. Первые седые волосы, усталость в глазах, глубокие складки у рта – лицо умной женщины «среднего возраста» с остатками былой красоты. Что ж, надо учиться стареть. Но как это мучительно! Жестокую работу проводит время в отношении женщин! Она с грустью посмотрела на Людочку Мышкину – цветущая юная девочка, наивная, веселая…

– Можно я сегодня уйду пораньше? – спросила Люда.

Татьяна улыбнулась.

– Какая ты хорошенькая, Мышка, просто прелесть! Конечно, иди! Смотри, не промокни! На улице дождь!

– Я на машине! – кокетливо вздохнула Мышка.

Девочка поправила красный шарфик и умчалась.

Татьяна налила чай и с кружкой подошла к окну. Город заливал дождь. В окно было видно, как выбежавшая из дверей издательства Мышка, торопясь, чтобы не промокнуть, спешит к припаркованной у входа машине. Из нее вышел Олег Гришин, поцеловал Людочку и галантно приоткрыл дверцу. Через минуту машина Гришина скрылась из вида.

Выходит, Олег недолго скучал в одиночестве. Он быстро нашел ей замену! Татьяна почувствовала себя никому не нужной и старой. В кружку с чаем упала слеза. Подул ветер. На дереве против окна дрогнули последние листья и, сдавшись, полетели вниз. Татьяне показалось, что осень теперь будет всегда.

* * *

Маша пыталась чем-нибудь заняться, но все ее внимание было приковано к телефонному аппарату, который предательски молчал. Бушуев не звонил третий день, и от беспокойства она не находила себе места. Где Саша, что с ним? Через каждые двадцать минут она снимала трубку, проверяя, исправен ли телефон. Наконец раздался звонок.

Услышав Сашин голос, Маша с негодованием закричала:

– Куда ты пропал, черт побери?!!

– Дела, Маруся!

– Какие могут быть дела? Я тут с ума схожу!

– Грустные дела! Учеба, работа – в общем, ничего интересного!

Маша встрепенулась – Сашин голос показался ей простуженным.

– Ты заболел?

– Пустяки. Легкая простуда.

Саша закашлял.

– Ты лечишься?

– Конечно!

– Небось шлялся без шарфа и простыл?!

– Маруся, скажи лучше, как ты живешь?

– Я скучаю…

– Какое совпадение! Представь – я тоже!

– Что же нам делать?

– Ждать.

– Ты говоришь об этом так спокойно! – вспыхнула Маша. – Ты больше не любишь меня?

Он вздохнул:

– Маруся, какая ты все-таки дурочка, неужели ты не понимаешь – я не могу без тебя! Если тебя нет рядом, ничто не имеет смысл: ни институт, ни Москва – ничто…

…Она застыла с трубкой в руках, слушая выматывающие длинные гудки. Всякий раз прощаясь с Сашей, Маша чувствовала, как что-то рвется в груди. «Нет, я больше не выдержу, должен быть какой-то выход, мы должны быть вместе!» Хотя бы раз в жизни она должна проявить решительность. Надо ехать в Москву, она успеет на вечерний поезд!

Собиралась девушка недолго – побросала в сумку вещи, оставила сестре коротенькую бессвязную записку и ринулась на вокзал.

Через час Маша уже ехала в поезде. Ей хотелось как можно быстрее преодолеть препятствия, разделяющие их с Сашей, и оказаться рядом с ним. Она пребывала в нервном напряжении и ночью в поезде почти не спала.

Раннее утро, вокзал, такси, московские улицы – все напоминало кадры из фильма. Скорее, скорее…

И вот фильм наконец закончился – сонный Саша открыл входную дверь, и Маша поняла, что вернулась в реальность.

Бушуев смотрел на нее, онемев от изумления.

– Хоть бы из вежливости сделал вид, что обрадовался! – хихикнула Маша.

Он охнул:

– Маруся, откуда ты? Как это возможно?

– Как возможно? Обыкновенное чудо! То, которое любит греть пятки!

– Это не сон?

– Какой сон! Просыпайся уже, соня несчастный! Ты рад?

– Я счастлив!

Маленькая убогая квартирка: эстетика шестидесятых, обшарпанные обои, провалившийся диван. М-да, вздохнула Маша, Сашин быт не назовешь налаженным!

Видя ее растерянность, он смутился:

– На студенческую стипендию не больно-то разбежишься! Я могу позволить себе снимать только дешевую квартиру!