адыгам от какого-нибудь наказания (как он сам хвастался – застрелил своего капитана), был опасный бандит, похититель людей и детей и бич Черноморья. Зная хорошо местность, он врывался обычно в Черноморье в сопровождении небольшого числа абазских сорвиголов, и каждое его посещение сопровождалось кровью, разбоем и уводом нескольких пленных. Говорили также, что он имеет там даже тайных соучастников. Главное командование черноморскими казаками назначило за его голову награду в 500 серебряных рублей и было в этом отношении совершенно право. Но к нему подступиться было невозможно: адыги, из которых многие очень охотно заработали бы такую высокую цену за перебежчика, не отваживались схватить его отчасти потому, что он был очень осторожен и отчаянно бы защищался, отчасти потому, что он имел группу дерзких друзей, которые участвовали во всех его предприятиях и кровью отомстили бы за всякий нанесенный ему вред; отчасти также и потому, что он был принят в фамилию состоятельного Узбан-ока, на дворе которого жил, делил с ним свою добычу и должен был жениться на его дочери. Георгий (Махмуд) был для этой страны почти богат; имел хорошую одежду, прекрасное, богато украшенное оружие и три лучших верховых лошади, а также, как многие утверждали, наличные деньги.

Узбан-ок шлет посла в русскую крепость, чтобы потребовать выдачи своих беглых рабов. Ему отвечают, что возвратят всех его рабов, но только при условии, что он выдаст русским войскам разбойника Георгия; в этом случае ему сверх того выплатят назначенные за его голову 500 рублей. Абаз долго колебался, но наконец жадность победила. Он находит предлог послать Георгия с поручением к своему другу Алиби из племени Шапте, живущего на расстоянии получаса пути от русской крепости. Всегда осторожный, казак не предчувствовал ничего плохого со стороны старого Узбан-ока. Вблизи дома Алиби он исчезает. Узбан-ок делает вид, что в совершенном отчаянии, но «бежавшие» рабы и деньги появились в его юнэ.

Через две недели выгорели начисто дворы Узбан-ока и Алиби, лучшие их лошади были украдены; через месяц неизвестной рукой был застрелен Алиби, так же как и два сына Узбан-ока.

Имя абаза, который нарушил законы гостеприимства, но и был жестоко наказан, как сказано, Узбан-ок из племени Кобле. Русского же коменданта, который возвратил в рабство девять человек, искавших у него защиты, зовут господин Бабич; он бригадный генерал черноморских казаков. Я не слышал, чтобы он был как-нибудь наказан.

Глава седьмая

Адыги, поступающие на службу к врагу. – Их ненадежность. – Пример этого. – Способ ведения войны. – Народные собрания и совещания. – Лагерь. – Сигналы. – Оборона и наступление. – Штурм и занятие русского форта, описанные абазским начальником. – Нельзя считать часть страны покоренной, пока другие части находятся еще в состоянии войны. – Солидарность племен.

Если бежавший раб находит так же мало безопасности у русских, как и перебежчик у абазов, то, напротив, каждый изменник, каждый бандит, который должен был бежать от мести своих соотечественников, является желанным гостем в русском лагере. К стыду немногих еще оставшихся в стране черкесских пши и уорков, следует сказать, что они поставляют наибольший, если не единственный, контингент изменников, служащих у русских. Времена, когда они могли хорошо жить за счет труда абазов, навсегда прошли; самим работать им не по вкусу, поэтому они готовы всегда за хорошую плату взяться за какую угодно службу. Они служат шпионами, проводниками для оперирующих в стране неприятельских войск, посредниками и т. д., некоторые служат также в нерегулярных полках.

Русские платят этим людям самое меньшее по серебряному рублю ежедневно; кроме того, они имеют еще часть добычи, которая по их указанию была награблена. Полностью доверять им русские, однако, не могут, т. к. они пользуются каждым случаем для удовлетворения своей жадности и еще охотнее предадут и продадут русского, чем адыга. Эти потомки черкесов – настоящий бич адыгской страны. Беглецы, которые указывают дорогу русским, – сплошь уорки; ложные депутации, которые от имени народа с фальшивыми документами отправляются в Константинополь, чтобы там обманывать турок и европейцев и вымогать себе подарки, всегда состоят из уорков; те, которые приносят лживые и фальшивые сведения из Константинополя, чтобы придать себе значение, и которым раньше часто удавалось злоупотреблять легковерием народа во вред ему, но всегда к их собственной выгоде, – это тоже уорки; короче говоря, большую часть плохого нужно приписать этой татарской расе. Не пользуясь в стране влиянием и уважением, за небольшим исключением, недопускаемые на народные совещания, в которых даже рабы могут принимать участие, эти потомки старинных грабителей с большой дороги устремились за пределы страны для эксплуатации своих соотечественников, чтобы только не быть вынужденными работать честным образом. Упомянутые причины и расовая ненависть, которая господствует между черкесами и абазами, заставляют опасаться наступления катастрофы, могущей окончиться уничтожением и совершенным истреблением первых.

Как сказано, русские также не могут похвалиться преданностью и службой этих перебежчиков. Примером может служить следующая вполне правдивая история.

Я уже раньше упоминал, и должен буду еще часто к этому возвращаться, о черкесской княжеской фамилии Зан-заде, которая в половине прошлого столетия поселилась у Анапы. Князь Занок Сефер после передачи Анапы русским был послан Натухаем по его просьбе как уполномоченный в Константинополь. Он был уже не молод, много пережил и состоял то на турецкой, то на русской службе. В Константинополе его приезд возбудил известное внимание, русское посольство считало его опасным и потребовало от Порты его удаления. Отношения были таковы, что оттоманское правительство должно было исполнить требование посольства. Занок был интернирован в Адрианополь с ежемесячным содержанием в 2500 пиастров [53]. Он чувствовал себя там так хорошо, что и думать забыл о своей стране, и был очень недоволен, когда Восточная война призвала его к деятельности. Он имел двоих сыновей; одного он воспитал в Турции для службы султану, другого – у адыгов для службы царю. Этот последний, по имени Ибрагим Карабатыр, вырос в горах, как дикое дерево без ухода. Воспитанный в юнэ одного ему родственного уорка, прославленного вора лошадей и рогатого скота и русского агента, окруженный толпой молодых уорков, которые смотрели на него как на предводителя, смелый, ловкий и сильный, он был грозой страны; был он неудобен и для русских, которые часто предлагали ему поступить к ним на службу. Наконец угрожаемый и преследуемый абазами, которые условились его убить, он бежал со своей бандой в Суджук и отдался в распоряжение русского коменданта.

С этого времени начались бесчисленные разбойничьи нападения под управлением Карабатыра, собравшего вокруг себя около 40 молодых разбойников, на дворы и стада адыгов. Часто,