Лидер-гитарист Рой Вуд тогда еще не отрастил волосы и бороду, как у Мерлина, но уже принял на себя роль верховного шамана. В очках без оправы и с устремленным вдаль взглядом он управлял исполнением своих абсурдно сложных аранжировок, кивая головой или наклоняя гриф гитары. Ритм-гитарист Тревор Бертон выглядел вполне невинно. Он поглядывал с застенчивой улыбкой на товарищей на сцене и иногда на публику — это был слабый намек на желание угодить аудитории. Остальные и виду не подавали, что подобные вещи их хоть сколько-нибудь беспокоят.

С самого начала The Move атаковали зрителей уровнем звука и скоростью исполнения. Их собственные сочинения, стороны «В» сорокапяток фирмы Motown, даже песня «Zing! Went the Strings of My Heart»[98] — все это подавалось мощно, с внезапными сменами темпа и богатыми вокальными гармониями, безукоризненно исполняемыми четырьмя истошными голосами, два из которых обычно были фальцетом Никаких длинных джемов в стиле Фриско не было: замысловатые аранжировки предвосхищали — и затмевали — грандиозность более поздних групп, таких как Yes.

Музыка The Move находилась на грани психоделии, но это была психоделия любителя пива. Может быть, в последующие годы Вуд и принял свою дозу «кислоты», но поначалу он просто тащил, как сорока, приглянувщиеся звуки андеграунда и включал их в музыку The Move. Группа сделала гораздо лучшие обработки соул-мелодий, чем годом позже Vanilla Fudge. Все постоянно находилось в ускорявшемся движении — более и более завораживающие вокальные гармонии, аранжировки, мощность игры. Уверенность музыкантов в себе была всепобеждающей.

The Move завершали сет инструментальной кодой к композиции собственного сочинения — возможно, «I Can Hear the Grass Grow». Один за другим музыканты покидали сцену, положив инструменты напротив усилителей, которые начинали выть и стонать от обратной связи, пока не оставался один только Бевэн, выколачивая из ударной установки громоподобное соло. Потом, перед тем как уйти к остальным за кулисы, он возился с чем-то позади басового барабана. На пустой сцене крошечного клуба стоял оглушительный рев; это продолжалось до тех пор, пока не взрывалась чудовищная петарда Бева Роуди выдергивал главную вилку электропитания, и зрителей оставляли одних, ошарашенно таращившихся на сцену в заполненной дымом тишине. И Майк Блумфилд, и Джон Себастиан в один голос сказали мне, что это была самая потрясающая вещь, которую они когда-либо видели. Насколько мне известно, «живых» записей оригинального состава The Move не существует[99]. После концерта посетители гримерок расточали в адрес музыкантов самые лестные эпитеты, а те бормотали благодарности, которые невозможно было разобрать из-за бирмингемского акцента. Потом музыканты ерошили вихры и неторопливой походкой выходили к своему микроавтобусу, чтобы ехать обратно в Град Небесный[100].

Мне отчаянно хотелось, чтобы The Move присоединились к The Paid Butterfield Blues Band, Love, The Doors и Тиму Бакли, став частью все время расширявшейся «конюшни» рок-артистов фирмы Elektra. Я думал, что в переговорах с их менеджером Тони Секундой и продюсером Денни Корделлом я продвинулся дальше, чем в случае с Робертом Стигвудом. Сейчас мне кажется, что я, наивный американец, был для них тогда не более чем подставным лицом. Я поднимал ставки The Move в той игре, которую Корделл вел с EMI, добиваясь наиболее выгодных условий контракта Прямо перед тем, как он дал мне отставку, я привез в Бирмингем на встречу с ними Хольцмана, чтобы попытать удачу в последний раз. Жаль, что не существует пленки с записью нашего разговора, происходившего после концерта в тесной гримерке зала Edgbaston Месса Ballroom. В разговоре принимали участие находившийся под большим впечатлением, но нерешительный Хольцман, я сам, очень серьезно настроенный, Секунда, манерами напоминающий Фейгина[101], и немногословные музыканты. Человек, который убедил Джима Моррисона и Артура Ли подписать контракт с фирмой Elektra, был слишком далеко от дома, чтобы произвести какое-либо впечатление на The Move.

Хиты, которые Корделл в конечном счете записал с ними, были трехминутными образчиками поп-музыки, приправленной для пикантности психоделией. Они были скроены под британский рынок синглов, поскольку английскому продюсеру все еще нужно было держать в голове требования радиостанций Radio Luxembourg и ВВС. В Америке в воображении участников Country Joe & the Fish и Gratefid Dead уже начинали возникать удлиненные композиции, которые преобразуют формат записей рок-музыки. Но на британской музыкальной сцене подобному не было места до тех пор, пока ее карту не перекроили Pink Floyd.

Трудно было вообразить, что Корделл и Секунда могут сработаться, но в 1966–1968 годах один успех этого дуэта следовал за другим — с The Move, Procol Harum и Джо Кокером Секунда был выходцем из Южного Лондона и околачивался в мире музыки и профессиональной борьбы с начала шестидесятых. Он был карикатурным проходимцем, пробивным и беспринципным дельцом, который кичился своей отсидкой в тюрьме, однако за словом в карман не лез и обладал своеобразным мрачным обаянием Корделл невозмутимо держал происходящее под контролем в такой же степени, в какой Секунда лихорадочно пытался привести его в соответствие со своими планами.

В Сохо были и другие парочки наподобие этой: например кокни Крис Стемп и богемный аристократ Кит Ламберт, менеджеры The Who. В тот год в Сохо царил настрой, напоминавший о степных просторах начала нашей эры, когда вестготы, остготы, вандалы и гунны выстроились в очередь, чтобы разграбить Римскую империю, расшатать ее и, в конце концов, привести к падению. Ламберт, Стемп и The Who были готовы, двигаясь на запад, пойти по стопам Эндрю Олдэма с The Stones и Брайана Эпштейна с The Beaties. Стигвуд расчищал место действия для Сгеаш, новой группы Клэптона, экспатриант Джими Хендрикс готовился к триумфальному возвращению домой под эгидой Часа Чандлера и Майка Джеффриса, а за карьерой Стива Уинвуда стоял Крис Блэкуэлл. В следующем году этот список увеличится: в него попадут Jethro Tull и Ten Years After с Крисом Райтом и Терри Эллисом, а также Led Zeppelin с Питером Грантом. Move, потерпевшие неудачу в покорении Америки, были исключением.