Глас предвещающий:

Сквозь гомон спора Кубла услыхал

Глас предков, предвещающий войну!

Колридж. Кубла-Хан

Дом Гаиба на западных склонах гор Прогист был известен всем и каждому, как самый уютный изо всех Домов, расположенных поблизости. Здесь бил свой родник, пересыхавший только в редчайшие летние месяцы, а сам Дом уютно расположился в маленькой лощине, с трех сторон окруженной крутыми горными склонами. К нему вела единственная тропинка, вьющаяся меж кофейными кустами, за которыми так бережно ухаживал сам Гаиб. Здесь также росли и бобы, и тыквы, и сладкий картофель, и бананы, и пшеница, и дыни, и тысяча других полезных растений.

Единственным недостатком, какой могли усмотреть соседи в Доме Гаиба, была его уединенность, ибо ближайшие Дома находились от него в четверти дня пешего пути. Но для Тхама это едва ли могло считаться Крупным изъяном; пиксы – народ робкий и осторожный, превыше всего они ценят именно уединение.

Самым центром, сердцем Дома Гаиба служил шишковатый серый валун размером со стул, не меньше.

Когда Гаиб и Фриэль выстроили первую комнату своего дома, валун оказался внутри: он отмечал место, где они заложили фундамент своего брака и тем самым освятили место, которое отныне стали называть Домом. Позже Гаиб добавил к той первой комнате еще несколько, но эта так и осталась хозяйской спальней – они всегда спали здесь, на груде благоухающих листьев папоротника, устлавших утоптанный земляной пол. Ибо таков был обычай.

Когда семья Гаиба разрослась, хижина превратилась в беспорядочно устроенное жилище из четырех комнат. Строение казалось каким-то разношерстным и скромным даже по местным меркам, потому что Гаиб был склонен скорее взращивать деревья, чем срубать их, и по возможности старался обойтись мертвыми, упавшими стволами. Шесты, выстилавшие крышу, оказались слишком тонки, чтобы должным образом прилегать друг к дружке, и потому в сезоны дождей крыша начинала протекать. Так что хижина могла бы оказаться и получше, но тем не менее это был хороший Дом.

Гаиб и Фриэль состояли в очень отдаленном родстве. В списках учетчиков их семья значилась, как обладавшая Даром, но особых проблем с этим у них никогда не возникало. Сам Гаиб, без сомнения, отлично управлялся с растениями, да только на том его способности и заканчивались. Зато если Гаиб сажал что-нибудь, оно непременно вырастало. Отчасти секрет заключался в его богатом опыте, которым он с легкостью делился, если кто-нибудь просил. Гаиб мог терпеливо объяснять, как именно нужно рассаживать кофейные саженцы, чтобы основной корень уходил прямо в глубину, иначе деревце погибнет, не успев еще и зацвести, но порой его успехи казались чем-то необычным, сверхъестественным. Соседи поговаривали, что Гаиб может уговорить больное дерево поправиться и даже заставить старое топорище зазеленеть и принести плоды.

У Фриэль было Зрение, и ей самой оно подчас казалось и благословением, и проклятием; этим отчасти объяснялось, отчего она согласилась устроить Дом вдалеке от суматохи чужих эмоций.

Вопреки своим очевидным способностям, ни она, ни Гаиб никогда даже не были записаны, как имевшие Дар. Да и предки их тоже, вплоть до прапрапрародителей, которые у них были общими. Семейные рассказы, передававшиеся от поколения к поколению, не сохранили преданий о более далеких предках, но учетчики настаивали на своем: семья обладает Даром.

Троих детей они воспитали здесь. Фиин в свое время ушел от них и нашел себе собственный Дом в кедровых рощах хребта Кестрель, где и жил, разделяя кров с хорошей женщиной. Шиила, старшая дочь, заигрывала с несколькими ухажерами, пока ее детский дружок, простодушный и вечно веселый Уайд, не пригласил ее взглянуть на место, которое нашел примерно в двух днях ходьбы к югу. Она приняла его там. Родители мало знали о дальнейшей судьбе старшей дочери, хотя молва донесла до них весть, что у Шиилы родилось по меньшей мере одно дитя.

Теперь только Тхайла оставалась дома. Ей уже пятнадцать; пока еще долговязая и неловкая, она оставалась доброй, любящей девочкой, радостью для стареющих родителей. Год назад Тхайла стояла на Страже Смерти при Фейн из Дома Кииза и приняла у нее Слово. И тогда в их спокойную, размеренную жизнь впервые вошел страх.

Сезон дождей почти закончился. Зима еще правила бал на высокогорьях, но холодная пора была наиболее приятным временем года в Тхаме. Денек выдался солнечный и спокойный, хотя темные тучи и заволокли частокол пиков Прогиста, этот утешительный барьер, запиравший Тхам от опасностей и ужасов Внешнего мира. Аромат цветущего кофе уже успел растаять, но в воздухе, окружавшем Дом Гаиба, еще стоял запах буйной, сочной зелени, в которой нежно курлыкали горлицы.

Этим утром Гаиб зарезал свинью, дабы пополнить сокращавшиеся запасы. Он сидел на скамеечке у дверей хижины, радуясь солнцу и вычищая свиную кожу каменным скребком. Фриэль готовила сосиски в их крошечной кухне.

Она вышла во двор с корзиной требухи и высыпала ее в выгребную яму, к которой наперегонки заспешили цыплята. Возвращаясь, Фриэль вдруг остановилась и уставилась на убегавшую вдаль тропинку, словно ожидая увидеть приближающегося по ней гостя. На лицо ее будто бы набежала тень, хотя поляна перед хижиной щедро была залита ранним весенним солнцем.

Гаиб не произнес ни слова, ибо был человеком скупым на слова, но перестал скрести кожу и поднял голову. В его глазах Фриэль все еще была прекрасна, хотя мужчины помоложе наверняка заметили бы, что фигура ее уже не отличалась прежней тонкостью, а в волосах, высоко подвязанных на голове, поблескивают серебряные нити. Свой шерстяной халат Фриэль связала своими руками; шерстью соседи расплачивались за кофе – и шерсть эта была тускло-коричневого, кофейного цвета.

Черты лица Фриэль уже не были такими точеными, как раньше, а шея – столь стройной. По лицу, когда-то светившемуся чистотой весенней росы, пробежали морщины печали – ибо такова была цена Зрения. Цена знания о том, что внутри каждого прячутся непроницаемо-черные тени, наряду с радостями и любовью. Вопреки этой тяжести, Фриэль оставалась счастливой и до сих пор бывала горяча на папоротнике у валуна.

– Схожу-ка я в Дом Фиина, – вполголоса молвила она, поспешая к двери, – отнесу им свиные ножки и немного ребрышек.

Глаза ее сказали больше, и, обернувшись, Фриэль вновь посмотрела на тропу.

– Ты не поспеешь до темноты, – тихо заметил Гаиб.

– В таком случае не забудь задать цыплятам корму. – Она скрылась в хижине.

Нахмурившись, Гаиб продолжал трудиться над шкурой, когда, на редкость быстро собравшись, Фриэль торопливо выбежала снова – с корзинкой в руке, с теплой накидкой на плечах, в ботинках и еще не завязанной шляпке. Подойдя к мужу, она нагнулась, чтобы поцеловать его в лоб, и, протянув руку, Гаиб погладил ее по щеке тыльной, чистой стороной ладони. Фриэль скрылась под сенью деревьев. Она непременно пошла бы по тропинке, но Зрение подсказывало, что этого делать не стоит.