В Европе у Наполеона был только один постоянный и последовательный враг – Англия. Сегодня, наверное, трудно понять истоки этой вражды: какое дело живущим на острове англичанам, владеющим Империей, разбросанной в Америке, Австралии и Индии, до Франции да и до Европы в целом?

Если видеть в Европе рынок сбыта колониальных товаров, то в этом случае как раз резоннее не воевать, а торговать, как и завещал англичанам Адам Смит – а для этого дела годятся все – и Конвент, и Директория, и Первый консул.

Однако в прежние времена англичане не считали континент отрезанным ломтем: во время Столетней войны (1337–1453) они владели почти половиной Франции, с 1420 года английский монарх носил титул «король Франции». Да и для английских королей XVIII века родиной был именно материк, а не остров. После Акта о престолонаследии 1701 года английский трон оказался недоступен для всех католиков, находившихся в родстве со Стюартами. Единственным «чистым» оказался германский род Вельфов, курфюрстов Ганновера. Вельфы заняли английский трон в 1714 году в лице короля Георга I. И ему, и его сыну, занявшему трон в 1727 году под именем Георга II, пришлось осваивать английский язык как иностранный. Только для Георга III язык его подданных был и родным.

Англичане чувствовали себя особыми людьми в том мире: они были подданными громадной могущественной империи. Европа вряд ли внушала им уважение.

Испанская империя с конца XVII века теряла территории и силу, Португалия была зависима от Англии, привычные для нас Италия и Германия как единые государства тогда не существовали вовсе. В эпоху наполеоновских войн Великобритания была едва ли не единственной великой державой. (России претендовать на это звание мешает заигрывание с Францией в 1805 и полный союз с нею в 1809 годах).

Уже тогда у англичан был «habeas corpus», гарантировавший каждому личную свободу и прежде всего ограждавший человека от произвола властей. (В России такого документа в общем-то нет и поныне, а у англичан «habeas corpus act» действует с 1679 года и приостанавливался в последний раз лишь в 1818 году. Почувствуйте разницу!). Хотя были и у Англии девятнадцатого века «скелеты в шкафу». В 1798 году в Ирландии вспыхнул мятеж, который Уильям Питт жестоко подавил. Католики были ущемлены в политических правах, и протестантскому большинству это было очень даже по душе.

Англичане в общем-то могли считать себя отцами Французской революции: у англичан был Карл I, у французов – Людовик XVI, у англичан – Кромвель, у французов – Наполеон, который, впрочем, пошел дальше Кромвеля. Британцам, у которых освобождение крестьян произошло в XV веке, французские порядки при короле должны были казаться дремучими. У англичан все кончилось парламентом и ограничением монархии – отчего же не закончить этим и Франции?

Обе нации то и дело обменивались «любезностями». Например, Людовик XIV помогал претендовавшему на английский престол Якову III из династии Стюартов и деньгами, и солдатами. Англичане отквитались в Семилетнюю войну (1756–1763), по итогам которой Франция потеряла Канаду, Восточную Луизиану и большинство своих колоний в Индии. В общем-то, Семилетняя война покончила с Францией как с колониальной державой.

Неудивительно, что в 1778 году французы вмешались в Войну за независимость Северо-Американских штатов на стороне повстанцев. В 1781 году французский флот отрезал британские войска от метрополии, а франко-американские войска под командой Лафайета 19 октября разбили ослабленных британцев под Йорктауном, предрешив этим исход войны. Была ли Французская революция оплачена английскими деньгами? Тогдашний английский премьер-министр Питт будто бы смотрел на революцию «с полной симпатией» – но не потому ли, что извечный противник тонул в хаосе?

Формальным поводом для объявления Англией войны стал захват французами Бельгии. Однако повод к войне – всегда одно, а ее причины – другое. Кроме вполне понятного желания реванша у англичан, как считал Робеспьер еще в 1793 году, мог быть и прагматический расчет – пользуясь ослаблением Франции, снова превратить свое влияние на континенте в присутствие.

В период своего могущества Наполеон говорил, что он всюду создает Англии врагов, как когда-то царь Митридат создавал их римлянам. Аналогия была сомнительная – разгромленный римлянами Митридат, согласно легенде, бросился со скалы в море (на территории, кстати, нынешней Керчи). Так и Наполеон, думая, что создает врагов Англии, на самом деле создавал их только себе. Унижение королей он сделал унижением народов – из-за этого и проиграл.

Наполеоновская «глобализация войны» состоит не только в увеличении численности армии, но и в попытке воздействовать на противника с самых разных сторон, а главное – самыми разными способами.

В общем-то, метод был не нов: в 1805 году противники Наполеона задумали целую операцию – в Померании для захвата Ганновера и разгрома французов в Голландии высадился корпус П.А. Толстого, русские и английские отряды должны были высадиться в Южной Италии, чтобы поддержать 40-тысячное войско неаполитанского короля. Русские готовили три армии. Всего у союзников по разным углам Европы было тогда около 500 тысяч солдат.

Однако Наполеон вывел все это на новый уровень, раздвинул масштаб до пределов мира (к тому же иногда война, как тесто, разливалась по планете сама по себе). На английские деньги создавались одна за другой антифранцузские, а потом – антинаполеоновские коалиции. Понимая, что Англия воюет не штыками, а деньгами, Наполеон делал все, чтобы ее разорить. Он поджигал Британскую империю на разных континентах, надеясь, что когда-нибудь она не сможет потушить пожар. Сначала был Египет. Продолжением этой тактики стал поход в Индию и усиление Северо-Американских штатов, которые по замыслу Наполеона должны были отвлечь на себя часть британских сил.

Сначала Наполеон рассчитывал развернуть в Северной Америке полномасштабную войну против англичан. Французской базой должен был стать остров Гаити, в 1795 году перешедший во владение Франции. Когда в 1794 году Конвент провозгласил отмену рабства, черные гаитяне, до тех пор воевавшие на стороне Испании, перешли к французам, и к 1798 году на Гаити не было ни испанских, ни английских войск. Однако лидер чернокожих Туссен-Лувертюр очень скоро пересмотрел свое отношение к французам: они желали видеть в нем вассала, а Лувертюр полагал, что он и его страна достойны большего. Он вел себя на Гаити, как Наполеон вел себя в Италии: затеял, не советуясь с французскими комиссарами, переговоры с Британией и САШ, воевал с мулатами, которыми предводительствовал Андре Риго, и с испанцами, удерживавшими часть острова до 1800 года. В 1801 году Лувертюр провел выборы и провозгласил себя генерал-губернатором. Власть Французской республики он признавал, но без энтузиазма. Письма Наполеону начинал так: «от первого среди чёрных первому среди белых». Интересно было бы посмотреть, как Наполеон это читал: все же до того как стать «первым среди черных», Туссен-Лувертюр был кучер.

Наполеону, видимо, было не до дипломатических реверансов перед черномазым рабом: в 1802 году он послал на остров экспедицию генерала Леклерка, который поначалу разбил гаитянские войска. Но солдаты Туссен-Лувертюра открыли партизанскую войну против французов, которых к тому же выкашивала желтая лихорадка. По этой причине французский гарнизон на Гаити даже несмотря на постоянный подвоз подкреплений не превышал 15 тысяч человек. 1 ноября 1803 года часть французов сдалась гаитянскому генералу Дессалину, провозгласившему независимость Сан-Доминго (еще одно название Гаити). На востоке острова французы держались до 1808 года, пользуясь симпатиями испанской части населения, от которых, правда, не осталось и следа после того, как Наполеон вторгся в Испанию. 10 ноября 1808 года французы были разбиты испано-английскими войсками, а 7 июля 1809 года они окончательно капитулировали. На этом, в общем-то, борьба Наполеона с Англией в Америке и закончилась.