— Я не понимаю…

— Не понимаешь, значит, и говорить не о чем. А если понимаешь — значит, снова врешь. Эй! Нелл! Что это с тобой? Кто-нибудь, помогите!!!

Нелл медленно и спокойно валилась на землю. Глаза у нее были закрыты, губа закушена до крови. Лицо заливала зеленоватая бледность. Том подхватил ее на руки, потеряв при этом набедренную повязку, и заметался среди хижин. Все вместе выглядело так эротично, что Мелани пришлось сосчитать до десяти, прежде чем идти оказывать Нелл первую помощь.

Рацию со всеми этими волнениями так и не починили. Скорее всего, она до сих пор ржавеет на солнечной полянке посреди буша.

Барабаны маори оказались куда более эффективным средством связи, и к концу дня над бушем закружился вертолет. Уже ночью Нелл Куинс была доставлена в госпиталь святого Маврикия в Сиднее, Мелани Саунд ее сопровождала, ну а Томас Йен Хэккет отправился на другом вертолете в полицейский участок в Маккае, куда везли и закованного в наручники Дью. Тому предстояло дать показания и подробно рассказать обо всем случившемся, потому что женщин пока было решено не трогать.

Джои успел выскочить из хижины и долго махал вслед улетающим вертолетам. Он жалел, что не спросил у Большой Нелл про Сэма, и теперь с нетерпением ждал следующего года, чтобы опять напроситься к Большой Нелл в проводники.

Фостер, Бинго и Редж вернулись в племя и стали вновь безымянными рыжими псами общеавстралийской породы. Единственное отличие — Фостер стал очень смелым и очень злобным охранником, и его взял к себе вождь Теакалуамале.

Лес потихоньку подбирается к большому пепелищу на месте лагеря научной станции. Океан пару раз накатывал на белый пляж громадные волны, и весь мусор унесло. Теперь дело за зеленью. К октябрю должно зарасти. На следующий год никто и не вспомнит, что здесь стояли три маленьких и одно большое бунгало. Только одинокая могила на холмике неподалеку напомнит о случившемся здесь. Маори иногда приходят сюда и кладут на земляной холмик цветы и фрукты. Они не понимают обычаев белых, но раз это делала Большая Нелл, значит, так у белых принято, и незачем обижать хороших людей.

Нелл Куинс поставили диагноз “нервное истощение четвертой степени”, положили под капельницу и отправили отсыпаться на пятый этаж неврологии, туда, где из окна открывается чудесный вид на океан и свежий морской воздух колышет белые занавески, а внизу, под окнами расстилается зеленое море деревьев и кустарников. Белые тонкие решетки на окнах выполнены в виде цветочных гирлянд и никак не напоминают о тюрьме. Это просто мера предосторожности.

Мелани была отмыта, перебинтована, напоена кофе — коллеги постарались — и отправлена было спать в палату, но тут с главного терминала позвонила охрана и сообщила, что какой-то парнишка рвется в госпиталь с боем, желая немедленно увидеть доктора Мелани Саунд.

Медсестры сказали, что сейчас проверят состояние мисс Саунд, подняли головы — и оторопели.

Не было усталой и измученной сорокалетней бабы с мешками под глазами. Не было — и все. Была высокая темнокожая красотка с синими, как сапфиры, глазами и чувственными, резко очерченными губами. Слегка ввалившиеся щеки только подчеркивали четкий рисунок скул, и даже белоснежные бинты смотрелись, как кружевные митенки на длинных тонких пальцах.

Мел торопливо расстегнула три верхних и две нижних пуговицы халатика и утянула поясок до границ разумного.

— Пустите мальчика. Это за мной.

— Знакомый? Племянник?

— За племянника ответишь. Это — мой муж! Только он еще об этом не знает.

Две недели спустя бледно-зеленая Нелл Куинс выписалась из госпиталя. Ей рекомендовали покой и отдых где-нибудь на побережье, так что она собиралась ехать домой.

Эти две недели оказались тяжелейшими в ее жизни. Едва она пришла в себя, к ней пришли полицейские. Лечащий врач возражал, но она сама настояла на том, что сможет ответить на все вопросы. Оказалось — зря. Когда она начала рассказывать про то, как они с Томом обнаружили тело Сэма, ее опять затрясло, давление упало, короче, допрос пришлось прекратить.

В конце концов она все им рассказала, только это случилось позже. После того, как ее навестила Мел.

Мел сияла, как начищенный доллар. Она продемонстрировала Нелл обручальное кольцо с сапфиром и призналась, что совершенно счастлива.

— Знаешь, меня теперь совершенно не тянет на приключения. Думаю, что Шон может рассчитывать на образцовую жену. Я взяла себе несколько лекций с ноября, лаборатория вполне поместится у нас дома, а в экспедиции меня больше не затащишь.

— Я тебя понимаю.

— Присоединяешься? Будем мы с тобой, подружка, новобрачные-перестарки.

— Не будем.

С этими словами Нелл отвернулась к стенке и замолчала.

Дело было в том, что Том исчез. Он так и не появился в Сиднее после того, как их всех забрали от маори. Вначале Нелл думала, что его задержали в Маккае, стала просить врача разрешить ей позвонить туда, но в полицейском управлении Маккая ей любезно сообщили, что мистер Хэккет ответил на все вопросы и был отпущен на все четыре стороны, причем получил особую благодарность от мэра Маккая и руководства федеральной тюрьмы.

После этого Нелл пыталась сесть на телефон и обзвонить все гостиницы Сиднея, но медсестры вежливо и решительно запретили ей это делать. Они сами занялись этим, и через два дня Нелл Куинс знала, что Том Хэккет в Сиднее не появлялся. Или ночевал на улице.

Не важно, где он ночевал. Он опять исчез из жизни Нелл, и на этот раз она даже не понимала почему.

Все это она выложила Мелани и замолчала, устав от долгого монолога.

Мел кусала губы и хмурилась, а потом отколола номер — бухнулась перед койкой Нелл на колени.

— Ты что, с ума сошла?!

— Убей меня, Нелли Куинс. Вырви мой паршивый язык. Это все из-за меня.

— Что-о?!

— Я несчастное трепло, я бездонная бочка, я… я… гроб повапленный!!!

— Мел, ты в себе?

— Да в себе я, в себе, и все у меня хорошо, а тогда я была очень не в себе, Нелл, на берегу того болотца, которое он назвал лужей.

— Говори!!!

— Мне было хреново, Нелл, так хреново, что хотелось болтать, невесть что…

— Что ты наболтала?!

— Я сказала… сказала… одним словом, он знает, что Дикки его сын.

Нелл бессильно откинулась на подушки. Все стало ясно до боли в глазах, до слез, которые внезапно высохли навсегда, до зубной боли в сердце.

Вот почему он говорил о вранье! Вот почему так холодно и презрительно смотрел на нее. Конечно, ведь после подобного известия вся его жизнь выглядит совсем по-другому. Она тысячу раз могла сообщить ему о ребенке, могла поставить в известность, могла встретиться и поговорить. Теперь Нелл не хотела врать себе — конечно, могла!!! Она просто нарочно накручивала себя, придумывала несуществующую вину Тома Хэккета перед ней, назло всему миру воспитывала Дика одна, хотя никто, ни один человек не мог ей помешать найти Тома и все ему рассказать.