Ничего.

Ровным счетом ничего.

И вот это реально бесит.

Все мои мысли были заняты внутренним миром, я совершенно забыла про мир реальный. А вот он про меня не забыл. Я в этом убедилась, когда дверь моей комнаты распахнулась (безо всякого предупредительного стука, естественно) и на пороге появилась Эльвира.

Тут надо отметить, что изначально замки на дверях были. Сложно представить себе такой роскошный коттедж без полноценных дверей! Но потом Шатун решил, что возможность запираться – это привилегия, до которой мы пока не доросли. И – вуаля: не комната, а проходной двор.

Но даже так, я не ожидала появления Эльвиры. Причин не было! По негласному договору мы с ней продолжали друг друга игнорировать. А теперь она вломилась ко мне, и явно не в хорошем настроении.

– Довольна собой? – прошипела моя предполагаемая сестра.

Шатунов я не боюсь, просто избегаю, потому что они мне неприятны. А уж теперь, когда я узнала, что такое настоящий страх и настоящая причина для страха, я не собиралась даже смущаться в присутствии Эльвиры.

– Вполне, – кивнула я. – А почему мы вдруг это обсуждаем?

– Да ты совсем офигела!

– Что тебе надо, Эльвира?

– Не делай вид, что не понимаешь!

– Не делаю. Искренне не понимаю.

Я реагировала не так, как обычно, и точно не так, как она ожидала. Это несколько остудило гнев Эльвиры, но не заставило ее отступить. Она вошла в мою комнату и закрыла дверь, чтобы нас никто не услышал. Вспомнила, значит, что Шатун дома.

Но сначала она об этом позабыла, а для такого нужна настоящая ярость.

– Потому что тебе плевать на всех, кроме тебя, – сказала она уже тише. – Ты что, думала, что тот скандал с вечеринкой и отравлением возьмет и закончится сам собой?

– Так, а при чем тут я? Как будто это я устроила вечеринку и кого-то пиццей отравила!

– Из-за тебя об этом все узнали!

Классная логика: винить в преступлении не преступника, а свидетеля. Вроде как – все б прокатило, если бы ты не полез!

Но даже так, было непонятно, почему Эльвира решила изображать валькирию-мстительницу именно сейчас. Когда все только случилось, она мне и слова не сказала, лишь злобно зыркала в мою сторону! Вот об этом я ее и спросила, только чуть короче и грубее.

– Ты сама посуди, сколько всего одновременно случилось: ты ушла из дома, я ушла из дома, друзья Тимура пришли – и была пьянка, которую нам всегда запрещают, – пояснила Эльвира. – Каждый из этих косяков может привести к проблемам, а тут – все сразу! Вот папа и устроил Тимуру армейскую дисциплину.

– Ну и что? Первый раз, что ли?

– Не первый, но первый – когда Тимур болеет. А папа не хочет на это делать скидку! Он считает, что Тимур преувеличивает, чтобы отмазаться от наказания. Но ему по-настоящему плохо, я же вижу!

– Шатуну об этом и скажи.

– Он не послушает!

– Тогда маме скажи, – пожала плечами я.

– Она скажет, чтобы мы сами разбирались! Она такая же, как ты!

– А от меня ты чего хочешь?

Я никогда не была для Шатуна авторитетом. Занозой в известном месте – это да. Он бы с удовольствием вышвырнул меня из дома, если бы ему это имидж не попортило. Но слушать меня? Ха! И тем более странно было то, что его дочь вообще завела со мной об этом речь.

– Я хочу, чтобы ты хотя бы знала, что натворила! – воскликнула Эльвира. – Чтобы тебе было стыдно!

Тут уже разозлилась я.

– Знаешь, что? Ничего я не натворила! Вы мне жизнь портите с тех пор, как я сюда переехала! И никто, блин, не вспомнит, что я вообще не хотела переезжать! К тому, что Тимур нарвался и теперь получает, я тоже никакого отношения не имею. Говори со своим папашей, а меня оставь в покое!

Она этого не ожидала. Я этого не ожидала. Но как-то вдруг прорвалось! Мне нужно разобраться в проблемах миров и чудовищ, а меня заставляют копаться в семейных сварах. Чего она еще от меня хотела?

Этого Эльвира и сама не могла сказать. Она просто ушла, хлопнув дверью. Снизу тут же донесся трубный вой Шатуна:

– Не ломайте двери!

Любопытно как… Нельзя сказать, что раньше я была паинькой. Но я из тех, кто лишний раз орать не будет. В своем воображении я придумаю пять вариантов удачного ответа, однако ни один из них не произнесу. Мне проще промолчать, опустить взгляд, зная, что меня рано или поздно оставят в покое.

Почему? Да потому что, как бы я ни старалась, даже в моей душе всегда оставалась легкая тень сомнения. Может, они правы, оскорбляя меня? Я ведь действительно некрасивая, хожу забавно, ничего особенного не добилась – по сравнению с ними. Они называют меня лузером – ну так разве я не лузер?

Теперь вот поняла: нет. Этих хорьков совершенно не касается, как я выгляжу. Я б на них посмотрела, если бы им пришлось жить в таком теле! Я не виновата в своих ожогах… я вообще ни в чем не виновата. Так чего мне стыдиться? Я слишком хорошо помнила ту ситуацию в лабиринте… Когда у меня не было времени на размышления и решение пришлось принимать за считаные секунды, я рискнула всем, чтобы спасти людей, которых даже не знала. А ведь я не была уверена, выживу или нет! Этим я могу гордиться. Из-за этого я не позволю Эльвире или ее братику смотреть на меня сверху вниз!

Так что в первые полчаса после того, как Эльвира нагрянула в мою комнату, я была уверена в своей правоте, потом – не очень, сомнения все-таки просочились в душу. Может, мне и правда нужно было что-то сделать? Тимур ведь действительно болел еще до вечеринки… Так какого черта он устроил вечеринку?!

Ладно, что сделано – то сделано. Вины я за собой по-прежнему не чувствовала, зато чувствовала сострадание. Я решила проверить, как там дела у Тимура, хотя и подозревала, что ни к чему хорошему это не приведет.

Я, в отличие от Эльвиры, постучалась и дождалась ответа, прежде чем войти. И мне хватило одного шага в комнату, чтобы понять: на этот раз дело и правда труба.

Шторы были задернуты, и в комнате царил полумрак. День сегодня пасмурный, свет не очень яркий, но, похоже, Тимура слепил и он. В воздухе висел странный запах, совсем не подходящий для чьей-то спальни: запах осеннего сада. Пожухлой листвы и мокрой земли.

Тимур лежал на кровати, когда я вошла, он лишь чуть приподнялся. Просто лежал! Не играл с мобильным, не торчал в интернете, даже книгу не читал – хотя он их никогда не читает… Как будто у него ни на что не осталось сил.

Да и выглядел он отвратительно. До меня только теперь дошло, что я