учеников отца, часто посещавших их дом, и общение с самыми образованными людьми того времени не могло не оказать на нее благотворного влияния.

Есть попытки доказать, что Ломоносов держал жену и дочь дома чуть ли не взаперти. Действительно, как-то в письме Шувалову он отказался от приглашения на бал всей семьи, аргументировав, что и жена его, и дочь привыкли сидеть дома. Но на том балу должен был присутствовать Сумароков, которого Михаил Васильевич на дух не выносил, и потому был вынужден придумывать отмазку. К тому же сохранились документы, когда в письменных приглашениях ко двору по каким-либо праздникам Ломоносов писал: «Буду и с женой».

Шувалов

В 1750 году Ломоносов приобрел нового влиятельного покровителя. Им стал молодой граф Иван Иванович Шувалов – генерал-адьютант, красавец и новый фаворит Елизаветы Петровны. Он был умным и талантливым человеком, искренне заботившимся о процветании наук и искусств в России. Он переписывался с Гельвецием и Вольтером, принимал участие в открытии Академии художеств. И понимая, как велик Ломоносов и сколь много его гений значит для России, Шувалов терпел его непростой характер. Высокородный граф вынужден был сносить гордость и даже надменность сына простого крестьянина. Или не крестьянина? Ведь шушукались по углам, наблюдая за тем, как, опираясь на тяжелую трость, Ломоносов проходит по коридорам Академии, что он внебрачный отпрыск Петра Великого. Уж очень много было сходных черт и во внешности, и в манерах… Петр недолго думая мог огреть дубинкой проштрафившегося вельможу, так же и Ломоносов легко пускал в ход свою трость в споре с каким-нибудь глуповатым коллегой.

Впрочем, и у Шувалова порой сдавали нервы. Так, однажды Шувалов, заспорив с Ломоносовым, пригрозил:

– Мы отставим тебя от Академии.

– Нет, – возразил великий человек, – разве Академию отставите от меня [76].

Но, конечно, Ломоносов был благодарен Шувалову за многое и относился к нему с искренней любовью и уважением. Об этом говорит общий доверительный и почтительный тон его писем к патрону. Да и то, что, увлекшись мозаиками, Михаил Васильевич в подарок графу набрал его портрет. Этот подарок Шувалову Ломоносов снабдил, вместо дарственной надписи, оттиском фабричной печати на обороте медной «сковороды» [77]. Печать эта круглая. Круг разделен на две равные части. В левой части отчетливо виден лесной пейзаж с лучистым солнцем в зените. В правой – внутренность фабрики с рабочим-стеклоделом, который несет выдувальную трубку на плече. И надпись: «Печать российской фабрики цветных стекол в Усть-Рудице».

Но об этом будет рассказано ниже.

Чем же занималась лаборатория?

По большей части Ломоносов производил анализы минералов и образцов руд, присылаемых со всех концов России. Это было важной практической работой: ведь нарождающаяся в стране промышленность требовала сырья, полезных ископаемых. В журнале лаборатории есть отметки о том, что Ломоносов осматривал присланные из Сената в Академию наук образцы различных камней и жемчуга, найденных на Камчатке, а также «камни и землю», найденные близ города Починики Лукояновского уезда Нижегородской губернии, исследовал серный колчедан, присланный из «Поташного правления» Починковской конторы. По заключению Ломоносова колчедан оказался вполне пригодным для изготовления железного купороса.

Но все эти опыты позволяли Ломоносову глубже проникнуть в то, как устроен мир. Еще великий Лавуазье поставил опыт по сжиганию алмаза с помощью большой зажигательной машины и пришел к выводу, что алмаз представляет собой кристаллический углерод. Так стало понятно, что и обычный черный уголь, и драгоценный алмаз состоят из углерода, который в те времена называли «углетвор». Ломоносов повторил его опыты, сжигая разнообразные кристаллы с помощью сконструированной им самим катоприко-диоптрической печи. Постепенно он пришел к выводу, что все тела состоят из первоначальных частиц – физических монад – то есть атомов, которые объединяются в корпускулы (на современном языке – молекулы). Таким образом, он все тела стал делить на чистые, то есть на те, что состоят только из одного элемента: свинец, ртуть, железо… и смешанные (на современном языке – соединения, сплавы).

Химия

Надо заметить, что в то время химия как наука еще не сформировалась. То было время перехода от средневековой алхимии к научной химии.

В середине XVIII века далеко не все академики признавали химию наукой, многие считали ее лишь прикладным искусством, «служанкой» фармацевтики. Ломоносов изменил эту ситуацию. «Химия руками, математика очами физическими по справедливости назваться может», – считал он.

В «Слове о пользе Химии» (1751) он уподоблял невежественного человека – первобытному, «листвием или сырою звериною кожею едва наготу свою прикрывающему». В то время как человек образованный виделся ему «одеянным златоткаными одеждами и украшенным блистанием драгоценных камней». По способности защитить себя невежда представлялся ему поднимающим «с земли случившийся камень или дерево для своей от неприятеля обороны», в то время как человек знающий виделся ему снабженным «светлым и острым оружием». «Не ясно ли видите, что один почти выше смертных жребия поставлен, другой едва только от бессловесных животных разнится», – писал Ломоносов, уповая своих учеников «ввести в великолепный храм сего человеческого благополучия». «Того ради прошу, последуйте за мною мысльми вашими в един токмо внутренний чертог сего великого здания, в котором потщусь вам кратко показать некоторые сокровища богатыя натуры и объявить употребление и пользу тех перемен и явлений, которые в них химия производит», – призывал он.

Он был первым, кто применил в химии микроскоп, изобретенный еще в конце XVI века. До Ломоносова микроскоп или применялся в ремеслах, или же считался чем-то вроде игрушки. Вельможи забавлялись тем, что рассматривали под микроскопом мушиные крылья, лепестки цветов, человеческие волосы… Ломоносов же использовал этот увеличительный прибор, чтобы рассмотреть состав веществ, сознавая, однако, что даже самый мощный из существовавших в то время микроскопов не сможет показать корпускул, в существовании которых он был убежден. Поэтому Ломоносов утверждал, что «познания оных только через химию доходить должно». И он стал наблюдать через микроскоп химические реакции. По его прошению Канцелярия Академии распорядилась сделать 2 микроскопа в «Экспедиции лаборатории механических и инструментальных дел» и выдать их Ломоносову «безденежно», а в ответ он обязался сообщать о своих «обсервациях» ежемесячно, «дабы труд его, Ломоносова, был виден».

Педагогика

Понимая важность обучения персонала и подготовки новых кадров, Ломоносов писал всесильному фавориту императрицы графу Алексею Разумовскому: «Понеже химии никоим образом научиться невозможно, не видав самой практики и не принимаясь за химические операции, для того весьма нужно и полезно, чтобы определить двух или трех студентов, которые бы, слушая мои лекции, и в практике могли упражняться, и труды бы мои двойную пользу приносили, то есть новыми изобретениями для художеств и наставлением студентов».

В 1752–1753 годы Ломоносов в своей химической лаборатории читал первый в истории курс лекций по «физической химии» – то есть не прикладной, не фармацевтической. Вот какое определение дал сам ученый этому понятию: «Физическая химия есть наука, объясняющая на основании положений и опытов физики то, что происходит в смешанных телах при химических операциях». Ныне физическая химия определяется как наука