дети родителей, которые заказали какао-порошок с последним паромом. Моим не пришло в голову привезти какао с собой. Поэтому нам приходилось пить чай, который мы приобрели у нашего Финна-Продавщицы. Он стоил столько, что один пакетик заваривали на все четыре чашки.

— В моей чашке один кипяток, — пожаловалась я, когда мама решила ввести этот новый обычай. Я почти не чувствовала вкуса чая.

Мы думали, что мама будет первой вставать на свою работу в гараже, но так получалось, что по утрам мы просыпались одновременно.

Итак, мы все вставали в пять часов и пили чай. А чтобы окончательно проснуться и согреться, мы поднимались в центр энергии, садились на велосипеды и отрабатывали свой долг за день. Как сказал Ворон, люди, у которых накапливается долг за электроэнергию, должны явиться на собрание, где их «будут урезать». Мне бы не хотелось узнать, что скрывается за этими словами. Быть может, бабушка отберёт у нас нож для сыра?

* * *

Занятия в школе начинались в восемь часов.

Что касалось моей учёбы… Дела шли всё лучше и лучше. Но не без помощи Янсины. Ей удалось объяснить мне, как вычислять проценты, гораздо лучше, чем всем моим прежним учителям с Большой земли. Даже в языке жестов появились успехи. Я уже могла представиться, ответить, который час, и даже сказать: «В мусорной кладовой — белый мишка» — на языке жестов. Во время тихого часа я следила за руками ребят и распознавала всё больше знакомых слов, а порой и целые фразы.

Теперь уже Херборг и Дирлейв не злились на меня, как раньше. Обе оказались славными девочками. Херборг отлично рисовала, а Дирлейв сочиняла забавные стихи про жителей Высотки. В моём любимом стишке слово «милый» рифмовалось с «силой», а «Инго» — с «этим вечным бинго». Да и само имя Инго очень напоминало слово «милый» — такой жест придумали близняшки для его имени. Меня очень рассмешил этот стишок: Дирлейв и я прочитали его Инго. Он внезапно весь покраснел, было забавно за ним наблюдать.

Знак, обозначавший меня на языке жестов, — просто «девочка». Что ж, не хуже, чем слово «ребёнок» из уст моей бабушки.

А после школы мы брались за так называемые задания. Большинство ребят шли помогать в гараж, на кухню или мыли лестницу. При этом лестницу мы все убирали каждый день, распределяя между собой её пролёты.

Чаще всего после уроков я сразу шла к бабушке, чтобы отчитаться и получить новые задания Посыльного.

* * *

Инго по-прежнему ходил у Магнеа в любимчиках. Большую часть дня он проводил, работая на кухне, а в свободное время шёл на мыс, чтобы посидеть там в интернете.

Островитяне с удивительным воодушевлением стали наведываться к нему на мыс. Там они и общались, и выходили в интернет. Люди не просто приходили в его хижину — они приносили подарки, так что теперь у Инго были и шоколадные кексы, и разного рода консервы, и носки ручной вязки, даже крем для ног.

* * *

Однажды утром, когда мы, как обычно, крутили педали в центре энергии, я вдруг обратила внимание, что Инго сильно похудел и подтянулся. Я заметила, как Херборг и Дирлейв обсуждали мышцы на его икрах. Ну конечно, он же крутил педали вдвое больше, чем все остальные! Сначала, чтобы погасить ежедневный долг в центре энергии, а затем, чтобы зарядить телефон на мысе.

Мой брат изменился. Он как-то отдалился от нас.

Конечно, все мы изменились за время жизни на острове. Но с Инго явно было что-то не так. У меня появилось чувство, что он скрывает какую-то тайну.

А может быть, это всё потому, что Инго был подростком.

Конечно, он никакого отношения не имел ни к пропаже ложек, ни к коровьей лепёшке в коридоре. Что касается испорченного Рождества… Странно, что эти мысли вообще пришли мне в голову. Нет, Инго скрывает что-то другое.

— Всё хорошо? Ты какой-то хмурый.

Инго пожал плечами.

— Да… Просто работа.

— Магнеа всё ещё заставляет тебя таскать тяжёлые мешки с продуктами?

— Да это как раз не проблема. У меня от этих мешков появились теперь прямо-таки рельефные мускулы.

— «Инго милый, гордится своей силой», — напела я стишок, и брат опять покраснел.

— На кухне дела совсем плохи. Магнеа рвёт и мечет, — сказал он после некоторой паузы.

— Вот как?

По правде говоря, я и представить не могла Магнеа в хорошем настроении, не считая разве что тех моментов, когда она восторгалась моим братом. Плохо дело, если у неё настолько испортился характер, что даже Инго от неё страдает.

— Понимаешь, Дрёпн, — он покосился на меня. — Конечно, я тебя ни в чём не виню, но Магнеа пришла в ярость, когда ты стала Посыльным.

— Что? Она же Хранительница запасов. Она никак не может быть Посыльным.

Инго вздохнул.

— Нет же. Она хотела, чтобы Посыльным стал Вал.

— А сам Вал этого хотел?

Сын Магнеа не очень-то подходил на эту должность. Впрочем, как и я сама.

— Здесь давно никого не избирали Посыльным, — сказал Инго. — А после того как бабушка сломала шейку бедра, все ожидали, что она рано или поздно назначит себе помощника. Магнеа рассчитывала, что работу получит Вал, хоть от него и мало толку, как думали люди. И тут внезапно объявляешься ты, — Инго откинул волосы со лба, на котором блестели капельки пота, — в должности Посыльного.

Вот оно как.

— Ты не виновата в этом, — повторил он. — А что касается Вала, так он совсем не заинтересован в работе Посыльного. Это были планы его мамы. Магнеа считала себя вместе с сыном единственными родственниками и членами семьи Стража дома.

— А потом прибыли мы, настоящие родственники.

— Получается так. И, как ты понимаешь, Магнеа не в восторге, что именно ты стала бабушкиной помощницей.

Угодила же я в переплёт! Похоже, для этих островитян я отнюдь не долгожданный подарок.

Новое задание

Я стала очень прилежным Посыльным. Каждый день я носилась по всей Высотке с записками от бабушки — на бумаге, разглаженной под стеклом. А если кому-нибудь нужно было что-нибудь обсудить со Стражем дома, он обращался ко мне, а потом ждал, пока я принесу ответ. Люди всё чаще мне улыбались, а некоторые держали наготове шоколадные кексы, чтобы отблагодарить за работу.

Может, и не все были рады видеть меня Посыльным, зато все уважали решение моей бабушки.

Одна Магнеа выражала своё недовольство вслух. Она ведь лучшая подруга бабушки! И теперь у неё, конечно же, «просто не было слов», потому что я,