Она налила воду в кофеварку модели «Дон Педрон» и поставила на газовую плиту. Карин прокомментировала изящный стеклянный аппарат, который нечасто можно было встретить.

– Они так легко бьются, – посетовала Марта и вышла из кухни, чтобы через минуту вернуться с пластиковым пакетом с датой на нем.

– Венгерские булочки. Я замораживаю те, что не успеваю съесть.

– Вы родом из Венгрии?

– Моя мама. Венгерская еврейка, гордившаяся своим происхождением. Я родилась в Венгрии, но так долго живу в Швеции, что считаю себя шведкой.

– Я разговаривала с Элизой и Стеном Видстрандом. Элиза сказала, что вы можете рассказать нам об Арвиде Стернквисте. Вы Наверное в курсе, что на Патер Ностер были найдены останки, и их идентифицировали, как останки Арвида, – начала Карин, присев на табурет в кухне.

– Как его идентифицировали? – спросила Марта.

– С помощью обручального кольца и его вдовы, – ответила Карин.

– Кого? – удивилась Марта и выронила кофейный черпачок.

– Сири фон Лангер, – сказала Карин.

Марта фыркнула и нагнулась за ложкой. – Сири, – буркнула она себе под нос так, словно это было ругательство.

– Как хорошо вы знали Арвида? – спросила Карин.

– Арвид… – улыбнулась Марта, – один из самых лучших людей, кого мне доводилось встречать.

Тепло от печки проникло в кухню и смягчило даже суровое сердце Архимеда, который начал тереться о ноги Карин. В компании кота и Марты было уютно. Они свободно болтали, как обычно Карин болтала со свой бабушкой. За окном сгустились сумерки. Кофе был хорошим, а венгерские булочки просто божественными. Вряд ли полезными, но в пятницу можно себе позволить немного калорий, успокоила себя Карин и взяла еще одну булочку. Марта пошла за фотографиями, но вскоре позвала Карин на подмогу:

– Можете мне помочь?

Карин пошла за ней в спальню.

Там было светло и просторно. Две кровати из березы стояли рядом. Одна из них была прикрыта вязаным покрывалом. В углу комнаты стоял старинный туалет с ночным горшком под мраморной крышкой. Стены оклеены белыми обоями с мотивом из розовых кустов. На стене над туалетом висели старые черно-белые фотографии.

– Она застряла, – посетовала Марта, стоявшая на табуретке, перед снимками.

Карин потянулась, чтобы помочь старушке снять фотографию, но случайно задела соседнюю и успела поймать ее в последний момент.

– «Сестры Элловен», значилось на обратной стороне. На снимке были запечатлены две женщины лет тридцати на мостках в солнечный летний день. Одна из них закрепляла канат парусной яхты.

– Это вы? – спросила Карин, и Марта кивнула.

– Можете снять снимок?

– Пожалуйста, – Карин протянула нужное фото Марте, и они вернулись в кухню.

– Мы с Арвидом, – сообщила Марта.

Карин узнала ее на фото. Мужчина в спортивной одежде в одной руке держал лопату. Другой рукой он обнимал Марту за плечи. Вид у них был такой, словно они только что хорошо посмеялись.

– Фото сделано у нас в саду. Мы сажали вон те розовые кусты, – Марта показала в окно. Только сейчас Карин заметила, что стекла были старые, неровные с застывшими пузырьками воздуха.

– Он звал меня Пи, от английского названия горошка и еще потому, что я интересовалась математикой.

Карин бросила взгляд на журнал с судоку, лежащий на подоконнике. И перьевую ручку. Сама Карин пользовалась шариковой и предпочитала кроссворды.

– Вы встречались? – поинтересовалась полицейская.

Марта усмехнулась.

– Нет, он был мне как брат, – ответила она и продолжила историю.

Нейтральным тоном Марта описала уютную виллу на улице Местерутса 21 в Дебреценне.

Черный рояль, на котором играла мать, высокий дубовый шкаф, где хранили подарки на дни рождения, Тиш, любимую курчавую собаку. Кузенов Исмаэля и Гертруду, приехавших их навестить, и младшего брата, запускавшего игрушечный поезд на ковре в холле. Потом громкий стук в дверь, грохот сапог на лестнице, дребезжание перил. С каждым словом тон становился все резче и холоднее.

– В тот день было холодно, дождливо и темно. Темно как ночью. В доме царила атмосфера безнадёжности. Тишину нарушили крики людей и звуки выстрелов немецких пистолетов. Пистолетов, оборвавших жизнь многих евреев. Тогда еще мы не понимали масштабов происходящего. Писателей, пианистов, художников, соседей, матерей, сестер, братьев, отцов и сыновей убивали без разбору.

Евреев отправили в гетто, а имущество конфисковали. Марта помнила, как мать решала, в какие штаны одеть брата.

– Короткие или длинные? Если я одену на тебя короткие, ты будешь выглядеть как ребенок, если длинные – как взрослый. Ребенка оставят с матерью и сестрой, взрослого отправят работать.

Она остановилась на длинных.

По приезду в лагерь, папу с братом отправили на работы, а ее с матерью оставили в лагере. Кузенов послали в душевую. Мама смотрела, как они идут рука об руку и переживала, что они могут потерять друг друга в толпе, она спросила, можно ли ей пойти с ними и подождать снаружи. Но позже когда они с мамой сортировали одежду, им попались красное пальто и красные туфельки Гертруды.

Женщина умолкла и сложила руки так, словно что-то бережно прижимала к груди. Ее взгляд был темным и непроницаемым. Марта погрузилась в свои воспоминания. Однажды ночью в ее барак прокрался немецкий офицер. Он прижался к ней сзади и накрыл рот рукой, чтобы она не могла закричать. В ладони у него был хлеб, и она была ужасно голодна. Марта позволила ему сделать с ней то, что он хотел. Позже она обнаружила, что он украл ее шапочку. Узников без нее на утренней перекличке расстреливали, он это прекрасно знал.

Она помнила, как холодно было в то утро, когда она вместе с женщинами шла босиком к месту казни. Она помнила свою бритую голову, голод, мысли, безразличие, вопросы к Богу, который их оставил. Каким-то чудом пули ее не задели. В ту ночь она вылезла из-под груды тел в канаве, сняла одежду с трупа и убежала. Много раз она думала о том, что, может, лучше было бы умереть, чем жить со всеми этими воспоминаниями.

Марта хорошо видела в темноте и передвигалась только по ночам. Днем она пряталась. О том, что спустя много лет тот немец появился в Марстранде под чужой фамилией и не узнал ее, догадалась только Марта. Она же мигом отыскала его и больше не спускала с него глаз.

– Мне удалось сбежать и добраться до Лондона, где жили коллеги моего отца. Гилберт Стернквист и его жена Алиса помогли мне. Они приняли меня как дочь. Я выросла с Арвидом и его братом Руне.

Марта показала на фото.

– Когда семья Арвида вернулась обратно в Швецию, я поехала с ними. Сначала в Люсечиль, откуда была родом мать Арвида Алиса, позднее в Гётеборг. В Марстранде у них был летний домик. Все члены семьи стремились помогать людям. Например, они помогали евреям получить свои деньги из банков и вернуть собственность, конфискованную во время войны. Когда родители Арвида состарились, мы с ним продолжили их дело. Брат Арвида пошел по следам отца и выучился на юриста, а он сам получил экономическое образование, чтобы лучше управлять семейным бизнесом.