детей любила. В войну работала в госпиталях, ассистировала на операциях, насмотрелась всякого, то есть нельзя сказать, что совсем зеленая. И после войны уехала она в крошечный военный городок в Сибири — дед мой был летчик-испытатель, поэтому она за ним. Как радовался местный врач, что у них теперь будет и свой педиатр! И вот прибыло к ним пополнение, солдаты-срочники, и кто-то привез им дифтерию. Пока обнаружили, пока спохватились… Поздно. Жили половина в общагах барачного типа, дети обедали в офицерской столовой, школа-детсад в одном здании — в общем, рай для эпидемии. Когда дети начали болеть, городок закрыли, и если раньше экстренных можно было вывезти на „большую землю“ авиацией, то зараженных никто, конечно, никуда не повез. Очаг локализовали. Всё, что могли, скинули с самолета. Консультации у светил только по радио. Всё. И бабушка осталась одна с заболевшими детьми, из помощников только акушерка, которая заболела на пятый день. Школу, понятно, закрыли и организовали в ней изолятор. Итог: дошкольники умерли все. Вчитайтесь: ВСЕ дети от 1,5 до 7 лет умерли, школьники — каждый третий, два курсанта и один взрослый — от постинфекционного миокардита. Было разбирательство, пожурили, взяли подписки о неразглашении и оставили всё как есть. Бабушке „повезло“: у деда загорелся самолет на испытаниях, и он, отлежав в госпитале и получив очередное воинское звание и медаль, уволился в запас. Они вернулись в Ленинград, бабушка переучилась на рентгенолога и больше никогда не работала с детьми. Даже в качестве рентгенолога. Мне эту историю рассказали уже во взрослом возрасте, и мне многое стало понятно. Стало понятно, почему бабушку я помню только абсолютно седой и почему, когда заболевал кто-то из многочисленных внуков, бабушка-врач впадала в ступор, у нее появлялось затравленное выражение лица, она всегда вызывала врача, даже на сопли. К слову, мама моя вызвала бы врача, только если бы кто-то из нас всерьез стал остывать: сама колола, если что, запихивала трубки разного диаметра во все доступные отверстия и не беспокоила поликлинику. А бабушка рассказала мне, как полторы недели почти не спала и как уходила в подсобку кричать. Мне даже приснилось это однажды: маленькая женщина в белом халате исступленно кричит от бессилия и бьет кулаками в стену… Кто-то скажет: „Слабакам в медицине не место“. Да, наверное. Но бабка стала великолепным диагностом, и, к слову, свой последний снимок она описала, когда ей было 85 лет. В 85 возмущенные родственники заставили ее выйти на пенсию, и она стала болеть. В семье появилась мрачная шутка: „Бабушка не переживет отсутствия гамма-облучения“. Еще через пять лет ее не стало. А я, читая всякую ересь от антипрививочников, вспоминаю мертвых ребятишек в далекой Сибири, всех как один с разрезом на шее».

Нужно было научиться предотвращать заболевание. Нужна была вакцина. И в 1949 году она была разработана. После начала массовой вакцинации населения количество новых случаев дифтерии стало уменьшаться с каждым годом. Всё меньше людей страдало от этой страшной заразы, некогда бывшей главной причиной детской смертности. Во второй половине ХХ века человечество смогло взять дифтерию под контроль. Это удалось осуществить благодаря тому, что в области медицины были совершены, казалось бы, невероятные открытия: антитоксин, антибактериальные препараты, вакцинация. Ну и не стоит сбрасывать со счетов старые добрые карантинные мероприятия. Прошу вас обратить на это внимание: не гомеопатия спасала людей от медленной мучительной смерти от удушья, а нормальная медицина.

Возможно, кто-то из вас хочет с этим поспорить. Что ж, в истории есть жуткие примеры того, что произойдет, если перестать прививать население от дифтерии. Так, в Советском Союзе вакцинация была обязательной, и та же дифтерия была в нем почти побеждена. Однако после развала СССР здравоохранение — как, в принципе, и все остальные службы — испытывало не самые лучшие времена. Количество привитых детей и ревакцинированных взрослых сокращалось с каждым годом, и в то же время катастрофически росло число заболевших дифтерией. Пик был достигнут в 1994 году, когда за год заболело около 40 тысяч и умерло больше тысячи человек. Суммарно с 1990 по 1996 год заболело больше ста тысяч человек.

Ситуация в стране только усугубляла положение: чем дальше от столицы, тем хуже были дела с антитоксином и вакциной, за которыми часто приходилось ездить в Москву. Вот как вспоминает те времена ростовский врачи: «И я ездил в Москву за сывороткой. Мне давали машину — новенькую „Волгу“, двух водителей. Времена неблагополучные — нет ни бензина, ни заправочных станций. Водители брали с собой по 3–4 канистры, каждая на 10 литров, заполняли их и ехали. Без остановок — хоть в ночь, хоть в день. Забирали на базах Минздрава под Москвой небольшие картонные коробочки сыворотки и тут же ехали обратно. Машину даже не глушили. Ездили несколько раз, пока ситуация не стабилизировалась».

В массовой культуре особенно популярен случай, произошедший на Аляске в начале прошлого века. По мотивам той истории даже сняли полнометражный мультфильм, а несколько лет назад выпустили фильм с неподражаемым Уиллемом Дефо в главной роли. Итак, в 1925 году городок Ном, что на Аляске, охватила эпидемия дифтерии. Благо местный доктор, Кертис Уэлч, знал, как лечить этот недуг, но у него не было в наличии антитоксина. Уэлч срочно отправил телеграмму в Анкоридж, чтобы ему как можно быстрее доставили необходимую сыворотку: на кону стояли жизни маленьких детей. В Анкоридже необходимый препарат имелся в наличии, и его по железной дороге доставили в Ненану — ближайший город к Ному. Однако предстояло преодолеть еще около 1000 километров. Изначально планировалось преодолеть их по воздуху, но из-за непогоды это стало просто невозможно. В итоге оставался всего один вариант: рискуя жизнью, доставить антитоксин на собачьих упряжках.

Чтобы вы понимали: стоял тридцатиградусный мороз, и из-за метели в определенный момент погонщик не видел ничего дальше вытянутой руки. И при таких условиях весь этот огромный путь удалось преодолеть всего за несколько дней, притом что обычно он занимает несколько недель.

Те из вас, кто тоже смотрел мультфильм «Балто», должны понять, что упряжка была не одна и что отличился не только пес Балто. Во-первых, всего там было около полутора сотен песелей в составе 20 различных упряжек, сменяющих друг друга. Вы же не думаете, что полторы тысячи километров пробежал один состав собак и один человек? Но есть один момент, который все-таки кажется невероятным. Из 20 упряжек 19 пробежали в среднем по 50 км, но одна из них осилила путь в 400 км. И во главе этой упряжки