Второе, не менее популярное значение принадлежит Марксу: буржуа это класс, то есть те, кто покупает чужой труд и присваивает себе основную часть прибыли, обкрадывая своих работников. Они заняли место ненужных посредников между работником и потребителем и постепенно превратят всю реальность в товар, если их вовремя не упразднит революция. Марксово понимание быстро смешалось с флоберовским, и в наши дни большинство интуитивно понимает под «буржуа» некий собирательный портрет.

Он враг всего непонятного. Он не считает, что непонятное нужно понимать. Он полагает непонятное просто ошибкой, лишней деталью, не приносящей прибыли. Когда из-за непонятного начинают сходить с ума, а тем более рискуют жизнью, он считает это патологией или опасным фанатизмом. Буржуа вообще враг крайностей и во всем, даже в построении своих фраз, ценит меру и уравновешенность. «Крайнее» он предпочитает смотреть по видео «для адреналина». Для него любая партизанская вылазка – «пиар», любой утопист – «не выросший подросток», любая знаменитость – «модный бренд», а любой правитель, знающий нечто, что ценнее прибыли, – «параноик у власти». Буржуа вообще все великое называет «паранойя» и отказывается видеть в истории некий общий для всех смысл. Он старается всегда веселиться и противопоставляет себя угрюмым и истеричным, для этого к его услугам – антидепрессанты. Культура для буржуа – один из таких антидепрессантов. Он никогда ни на чем не настаивает, кроме, конечно, собственного буржуазного бытия, да и на нем он настаивает молча, а не вслух.

Реальность для него прежде всего игра, в которой ценность всего, как на бирже, может завтра поменяться; поэтому современный буржуа ироничен и ни в чем на всякий случай не уверен. Эту свою черту он называет «открытость». Игровое мироощущение происходит от того, что буржуа – социальный паразит, он ничего не создает и не защищает, т. е. он сам совершенно не обязателен и чувствует это, но никогда себе в этом не признается. Под «индивидуальностью» буржуа понимает личный имейл, напечатанный на футболке, или увеличенный отпечаток своего пальца на любимой кружке. Современный буржуа очень любит все позитивное, цветастое и «прикольное». Он сторонится любых специальных знаний, если только они не часть его бизнеса. Буржуа предпочитает обо всем на свете знать по анекдоту, для этого у него есть журналы-путеводители, ориентирующие его в жизни.

Самое неприятное в буржуа то, что он считает свое ложное сознание мудростью, сложившейся в результате всей человеческой истории. Буржуа гуманен, любит природу, детей и женщин, особенно если это не требует от него специальных затрат. Он путешествует и часто болтает об этом, но он абсолютный турист, т. е. по всему миру, как скафандр, таскает свою буржуазность, не умея и опасаясь из нее выйти и прикоснуться к чему-то иному. Еще одна неприятность – буржуа пытается навязать свое зрение и слух остальным людям как стандарт, к которому нужно стремиться. Ибо он любит народ, но не любит «хамов», из которых этот народ состоит.

Этот образ постепенно сформирован массовыми медиа, и прежде всего кино.

Достаточно вспомнить «Шоу Трумана» с Джимом Керри – фильм о судьбе первого ребенка, усыновленного корпорацией. Труман – страховой агент, живущий в абсолютно искусственном мире, где у любого поступка есть зрительский рейтинг и большинство слов – скрытая реклама. Он – «буржуа как тип». Кристоф – создатель круглосуточного шоу, имеет с жизни Трумана огромные деньги и делает все, чтобы шоу длилось вечно, герой ни о чем не догадывался, путал спектакль с жизнью и никогда бы не покинул своего «острова». Кристоф – «буржуа как класс». Когда Труман решает вырваться в реальность, Кристоф, взявший на себя роль божества, говорит ему с неба: «Там, куда ты стремишься, столько же лжи, сколько и здесь!» Кажется, что он жалеет своего героя. Но фарисейство этой заботы очевидно: только что Кристоф готов был убить Трумана в море и не сделал этого только потому, что это поставило бы крест на всей его корпорации. Кристоф действительно не может представить себе реальности, где «меньше лжи», т. е. такой реальности, где ложь, как постоянная смазка человеческих отношений, просто не нужна, потому что сами эти отношения прозрачны для всех.

Если бы кино изобрели на пару веков раньше, мы знали бы немало фильмов, передающих авантюрный и героический дух подъема ранней буржуазии в еще сословном обществе. Но кино возникло сто лет назад, и мы находим в нем портреты буржуа, уже лишенных романтизма. Они укрупняют капитал, сбиваясь в монополии и корпорации («Трехгрошовая опера»). Делают удручающе примитивным и механическим все, чего касаются, включая своих детей («Игрушка»). Манипулируют медиа («Гражданин Кейн»). Финансируют любые режимы, гарантирующие неприкосновенность их прибыли («Гибель богов»). Постепенно переходят от доминации промышленного к спекулятивному капиталу («Уолл-стрит») и, наконец, заражают все остальное общество желанием подражать им, извлекая из этой массовой имитации немалый доход при помощи «гламурной истерии».

В «Дьявол носит Прада» (критика сравнивала фильм с отечественным сериалом «Не родись красивой») мы вновь встречаем буржуа-класс – Миранду Пристли, делающую деньги на моде. Она занимается строгим воспитанием юной практикантки и прививает ей все рефлексы, которые должен иметь современный буржуа-тип. Гламурный карнавал фильма – отличный фон, чтобы передать бездонное одиночество буржуа. Почти все готовы продаться им, выбрав карьеру, а не творчество, но почти никто не готов их любить и понимать. Сами буржуа видят в этом антропологию. Миранда уверена, что ее не любят посредственности, завидующие чужой энергии и таланту. Но можно тут найти и поведенческую экономику: не хватало еще симпатизировать тому, кто покупает твое время и энергию.

В книге и на экране буржуа не нуждаются в защите. Они защищены уже своим капиталом и влиянием, и потому кино к ним столь критично. Исключение составляют сериалы, вроде «Династии» или «Далласа», но их никто никогда не считал искусством, и потому их создатели свободно могут себе позволить симпатизировать буржуазной жизни.

Что только интеллектуалы, а вслед за ними и режиссеры не ставили буржуазии в вину. Доказывали, что буржуа своими деньгами убивают старое искусство и не дают возникнуть новому. Обвиняли их в желании ради прибылей уничтожить всю окружающую среду и тем самым убить человечество. Сумма самых часто упоминаемых грехов звучит так.

Ради них ежедневно ведутся войны, пылают выбомбленные улицы, корчатся и умирают от голода 12 тысяч «неудачников» в сутки, толпы выходят на панель, продолжается каторжный труд детей на потогонных фабриках «третьих стран», блюстители пытают политических заключенных в тюрьмах, отходами потребления травится воздух, медиа калечат сознание миллионов. Буржуа вроде бы против всех этих ужасов, которыми обеспечено его благополучие. Он наивно не понимает: «Если я сегодня не выпью свой коктейль в клубе, кому-то где-то станет легче?» Главный страх буржуа – это жертвы. Любая, даже самая «антибуржуазная» идея нравится ему до тех пор, пока не требует жертв. Буржуа согласен жертвовать только в компьютерной игре. Он, впрочем, может подать нищему, чтобы символически откупиться от подобной судьбы. Он вообще за благотворительность, которая делает мир «умереннее», «позитивнее» и является более достойной заменой передела собственности.