Она бредет вниз по холму, вглядывается в морскую даль. Среди усеянной островами и обломками скал водной глади покачивается крохотная лодочка.

Паудль. Его улыбка. Его тепло. Но уже через два дня он отправится домой.

Отяжелевшее металлическое небо грозится снегопадом. Роуса смотрит на серые тучи и мысленно умоляет их занести холмы, чтобы Паудль не смог уехать. Но тучи, холодные и набрякшие от снега, по-прежнему висят где-то вдали.

У берега резвятся косяки трески и сельди, и мужчины два дня подряд выходят в море на лодке Йоуна. Пьетюр работает одной рукой. Они возвращаются затемно, продрогшие, пропахшие солью и рыбой, но с торжествующим видом. Они втаскивают сети в кладовку и вытряхивают посверкивающие рыбьи тельца, рассыпая их по полу, как монеты из сундука.

Роусе так и не удалось поговорить с Паудлем наедине. Стоит ей приблизиться, как Йоун или Пьетюр немедля зовут его к себе. Паудль виновато улыбается и спешит выполнять очередное поручение.

Йоун, должно быть, доволен своим новым помощником: два дня проходят, но пока что он позволяет Паудлю остаться. Роуса не отваживается спросить, что он задумал и как долго Паудль сможет еще пробыть в Стиккисхоульмюре.

В дом Йоун его не зовет, и Роуса все чаще спускается к морю и высматривает рыбаков на далеком горизонте.

На шестой день, проводив взглядом отчалившую лодку, Роуса замечает, что по песку к ней медленно идет Катрин. Она останавливается в десяти шагах.

– Берегись. Йоун будет за тобой следить. Людям любопытно, что за гость к вам пожаловал.

Роуса переводит глаза на сидящего в лодке Паудля. Он улыбается ей в ответ. Йоун сводит брови, и Роусе хочется, чтобы Паудль отвернулся.

– Его зовут Паудлем, – тихо отвечает она. – Он сын двоюродного брата моей матери. Йоун разрешил ему остаться здесь помощником.

– Чудные дела, – бормочет Катрин. – Йоун очень переменился. Сельчане будут подозревать, что тут замешаны злые чары.

– Йоун в такое ни за что не поверит! А я скажу…

– Будет тебе, я пошутила. – Катрин складывает руки на груди и окидывает Роусу оценивающим взглядом. – Однако мужчины ревнивы, а твое лицо читается, как открытая книга. Смотри, чтоб Йоун тебя такой не увидал.

Роуса краснеет и отворачивается к морю. Лодка уже превратилась в далекую точку. Над рыбаками в исступлении кружат и перекликаются птицы, рассчитывая украсть их добычу.

Катрин с тревогой щурится.

– Ты такая бледная, выглядишь измученной. Уставшие люди часто ошибаются.

Роуса хочет обо всем рассказать Паудлю, но вспоминает, что Катрин советовала ей быть осторожной, потому что чувства ее явственно отражаются на лице. И она избегает встречаться глазами с Паудлем, а когда он заговаривает с ней, отвечает односложно.

Сперва он хмурится в недоумении, потом начинает злиться.

На седьмой вечер Йоун приводит Паудля в кухню и велит Роусе накормить их всех. Паудль на себя не похож: он смеется вместе с Йоуном и Пьетюром и держится так же бесцеремонно, как и они.

Поймав ее взгляд, Йоун улыбается.

– Славный парень. Напоминает мне меня самого лет десять тому назад. Он далеко пойдет.

Стало быть, именно поэтому Йоун позволяет ему остаться? Берет его в ученики?

Ближе к ночи мужчины уходят спать в хлев, а Роуса остается сидеть в кухне, бездумно разглядывая стол.

Вдруг в дверном проеме вырастает чей-то силуэт. Роуса вздрагивает, но сразу же видит, что это Паудль.

– Мне вернуться в Скаульхольт?

– Я… То есть?

Он входит и останавливается напротив печи.

– Тебе неприятно мое присутствие. А я вовсе не хочу тебя огорчать. Я уезжаю. – И он собирается уходить.

– Постой! – Она вскакивает и, не успев сообразить, что делает, хватает его за руку. Он оборачивается, и лицо его внезапно оказывается совсем близко. – Прошу тебя, останься, – шепчет она.

– Тогда перестань так сурово на меня смотреть.

Она вздыхает.

– Я боюсь, как бы у Йоуна не возникло подозрений.

Его лицо смягчается.

– Каких подозрений? – Он придвигается на шаг ближе. – Мы ведь ничего не сделали.

Она кивает. Она не решается заглянуть ему в лицо, в глаза. Ей вспоминаются предостережения Катрин. Но тут ладонь Паудля скользит по ее руке, по плечу, ложится на затылок, и она невольно льнет к нему. Его лицо так близко, что она чувствует тепло его дыхания…

Снаружи раздается внезапный стук, и Роуса отшатывается от Паудля так поспешно, будто уронила на ноги горячую сковороду.

Глаза Паудля наполняются тревогой. Он хочет было что-то сказать, но Роуса прижимает палец к губам и хватает полотенце. В этот миг появляется Йоун.

– А, Паудль, – говорит он, переводя взгляд с Паудля на Роусу и обратно. – Иди-ка займись овцами. У Пьетюра болит рука.

– Иду, – говорит Паудль.

Йоун выжидающе глядит на него, но Паудль не двигается с места, и тогда он говорит сердито:

– Ну, ступай.

Паудль растворяется в темноте за порогом, оставляя Роусу наедине с мужем. Йоун приближается к ней, и она замирает. Он так высок и силен, что ей на ум невольно приходят легенды о белых медведях.

– Ты женщина разумная, верно? И хорошая жена.

– Я надеюсь.

– Хорошие жены знают, когда им надлежит молчать.

Она кивает. В горле у нее пересохло.

Он берет ее за руку и один за другим целует кончики пальцев.

– Мне повезло найти женщину, которой я могу всецело довериться.

Она ничего не отвечает. Руки его грубы. Они все в мозолях от рыболовных снастей и от косы. В мозолях от ножа.

Он подходит еще ближе, притягивает ее к себе и заключает в объятия, которые должны были показаться ей нежными, но выходит наоборот: ее руки неловко прижаты к бокам. Сердце Роусы неровно колотится в груди.

– Погляди на меня, – шепчет он.

Она поднимает глаза.

– О чем вы говорили с Паудлем?

Мысли ее бешено мечутся в голове.

– Мы только вспоминали детство. – Она сглатывает. – Мы ходили от одного дома к другому и просили дать нам skyr.

– Ты голодала?

Она кивает.

– Нынче голод тебе не грозит. Со мной у тебя есть все, что нужно, не так ли?

Он целует ее в лоб. Она стоит недвижно и ждет, пока он отпустит ее.

Наконец Йоун уходит, и она остается одна в темном доме, вспоминает, как рука Паудля касалась ее затылка, и снова и снова переживает этот миг, чтобы не слышать ни шуршания на чердаке, ни голосов в голове.