– В коридоре, старик. Я не видел вас, да и слышал не слишком хорошо; но скажи мне как мужчина мужчине и без дураков, откуда мне было знать, что вы там занимаетесь такими глупостями? Мне это даже в голову не пришло бы. Конечно, предполагалось, что я должен был бы войти. Но в конце концов я подумал, что вы втроем прекрасно справитесь, если Вэнс перейдет к насилию…

– Ну хорошо, тебе нет нужды так убиваться по этому поводу, – заявил Гарднер, глядя на Филиппа с изумлением, которое вдруг сменил громкий хохот. – Ничего ужасного не произошло. Слушай! Так ты из-за этого выглядел таким загадочным во вторник у Дервентов? И почему ты… – Он посмотрел на девушку, но она не ответила ему взглядом.

– Вернемся к нашим баранам, сынок, – предложил Г. М. – Давайте снова поговорим о вечере понедельника. Когда вы повторили главный номер концерта к вечеру убийств, что вы стали делать потом?

– Ну, у Вэнса было хорошее чувство юмора. Мы напились.

– Отвратительно, – высказалась Франсис.

– Без всякого сомнения, – вежливо подтвердил Гарднер.

– Но вы говорите, что у него было хорошее чувство юмора. Он был увлечен игрой, которая должна была состояться наследующий день, – настаивал Г. М. – И это подтверждает заявление Дервента, Мастерс. Я не знаю, помнишь ли ты, но Дервент виделся с Китингом во вторник утром, и Китинг был все еще дьявольски увлечен всем этим. Черт меня побери, могу поспорить, что так оно и было! А теперь, Мастерс, смотри, что мы имеем. Все возвращается на круги своя. Мы копаемся в подробностях, но, всякий раз делая круг, приходим к одному и тому же старому вопросу: почему Китинг неожиданно отказался пойти во вторник на вечер убийств? – Г. М. покрутил шеей, высвобождаясь из воротничка. – Мастерс, а ведь это приобретает все большее и большее значение. И начинает меня преследовать. Не было такой причины, по которой он не мог присутствовать на вечере. Наоборот, все, в том числе его тщеславие и энтузиазм, говорило о том, что он должен был там быть. И тем не менее в период между тем, когда утром его видел Дервент, и временем после полудня, когда ему позвонила мисс Гейл, он развернулся в противоположном направлении. Говорю тебе, ты не далеко продвинешься, выясняя, кто стащил пушку. Обстоятельства изменились. То, что нам сейчас нужно, – это полный отчет о передвижениях, беседах и разговорах (если таковые были) Китинга во вторник. Мы должны узнать о нем побольше у его лакея; лакей – тот человек, которого я хочу видеть… Но в настоящее время прошу сообщить мне: кто-нибудь, кроме мисс Гейл и Дервента, видел Китинга во вторник?

Возникла пауза.

– Нет, – ответил Гарднер, приглаживая свои коротко подстриженные усы. – Но я видел его в среду, вчера, всего за пару часов до того, как его убили. Я был внизу в его квартире.

Филипп Китинг кивнул:

– Это и ко мне тоже относится, сэр Генри. Я звонил ему из офиса в среду утром, а потом еще раз после полудня. Но я не видел беднягу во вторник и краешком глаза.

– Так, кто еще? – подтолкнул Г. М. присутствующих, не без труда поворачивая шею в воротничке в сторону Соара.

– Кое-что заставляет меня полагать, – произнес тот, – что все эти вопросы направлены непосредственно ко мне. – Он раздавил в пепельнице сигарету, сложил руки и огляделся с мрачным видом. – Нет, поверьте мне, я не пытаюсь избежать вопросов. Я просто удивляюсь.

– Это так. В деле Китинга, сынок, есть три материальные улики…

– Такие же, как намеренная материальная улика при игре в убийство?

– Точно. Ты меня понял. Более того, с первого взгляда ни одна из этих улик не имеет особого значения. Первая – это портсигар. Вторая – это чрезвычайно интригующая и необъяснимая шляпа. А третья – вот это. Дай-ка мне саквояж, Мастерс. – Старший инспектор подвинул к нему саквояж, и Г. М. открыл его. Затем расстелил у себя на коленях миланский платок с золотым узором в виде павлиньих перьев. В этом окружении более чем где-либо было видно, что перед нами вещь редкой красоты. На фоне Вестминстера ее тусклый золотой цвет и изобилие ярких красок выглядели чем-то варварским. – Даже в газетах вы можете прочитать, – прогремел Г. М., – что чайные чашки стояли на этой скатерти! Я говорил вчера вечером с Дервентом, и он сообщил мне о ней очень странную вещь. Сказал, что за день до смерти Китинга – соответственно, это был вторник – Китинг купил у вас ее в условиях чрезвычайной секретности. Дервент говорил, что вы сами сообщили ему об этом факте во вторник вечером. Я не думаю, что Джем Дервент станет выдвигать беспочвенную ложь: для этого он слишком умный парень. Но кое-что в том, как он об этом поведал, меня насторожило. А что вы сами можете мне сказать по этому поводу?

Соар вытащил из коробки у своего локтя еще одну сигарету.

– Да, думаю, кое-что могу, хотя не знаю, что это значит, и не уверен, что хочу знать. И между прочим, могу я спросить, что показалось вам подозрительным в словах Дервента?

– Нет, сэр, простите за напоминание, но это мы задаем здесь вопросы, – вмешался Мастерс. – Так что если вы…

– Черт побери, это очень важно, инспектор, – заявил Соар, затем чиркнул спичкой, и волосатые запястья закрыли его лицо, пока он зажигал сигарету. – Однако на какой конкретно вопрос вы хотите, чтобы я ответил?

– Покупал ли у вас мистер Китинг эту скатерть?

– В одном отношении – да; в другом отношении – нет, – улыбнулся антиквар. – Спокойно, инспектор! Прежде чем вы загоните меня в угол, как вы это сделали с нашим другом Гарднером, позвольте мне все объяснить. Я собираюсь рассказать вам истинную правду, хотя ее, как я понял из близкого знакомства с криминальными делами, законникам и полицейским, похоже, трудно понять и принять. Во вторник (это день, который вас интересует, не так ли?) кто-то претендующий на то, что он – Вэнс Китинг, позвонил в мой офис и заявил, что желает купить этот предмет. – Соар коснулся богатых складок на скатерти. – Этот человек хотел, чтобы ее прислали немедленно, как он сказал, к миссис Джереми Дервент в дом номер 33 на Вернон-стрит.

– Запиши, Боб, – коротко напомнил Мастерс сержанту. – Это важно.

Г. М. нахмурился.

– Вы сказали, «кто-то претендующий на то, что он – Вэнс Китинг». Значит, вы сомневались, что это был Китинг?

– Нет, не совсем так. Тогда я не удивился. Вэнс Китинг был человеком нетерпеливым и частенько делал дела по телефону.

– Черт побери, это так. Он купил целый дом всего лишь за несколько часов до того, как его убили, – напомнил всем Мастерс. – Итак, сэр?

– …Он и миссис Дервент вместе рассматривали эту скатерть, восхищались ею в моем магазине буквально за неделю до того. Вот так-то, джентльмены. Любые другие рассуждения, откровенно говоря, не мое чертово дело. – Лоб Соара дернулся, когда он поднял брови; глаза его застлало легкой дымкой. – Я послал ее с личным курьером, моим помощником мистером Уиверном, в дом номер 33 на Вернон-стрит. Уиверн позже доложил мне, что он отдал ее горничной в дверях. Меня беспокоила только одна вещь. Я не совсем был уверен, что разговаривал по телефону именно с мистером Китингом.