– Это поэт написал, ну, насчет женщины и пьяных, – терпеливо объяснил Гурский. – Александр Блок, «Стихи о прекрасной даме».

– Ясно. А то я подумал, тут пьяные шатаются…

Рядом с начальником сидел Толик Тузенко по прозвищу Туз, отбарабанивший в охране Солода больше пяти лет. Это был безотказный опытный кадр, всегда соглашавшийся на сверхурочную работу, ночные дежурства и разъезды по стране. Главное, на него можно положиться во всем и быть уверенным, что этот парень не подведет. Кроме того, он хороший спортсмен и отличный стрелок.

При всем том Туз оставался неисправимым нытиком, повернутым на сексуальной теме. Все сослуживцы знали, что его вечно тяготят семейные проблемы: жена ему изменяет с первыми встречными проходимцами, Тузенко отвечает ей тем же. У двух сыновей, школьников младших классов, отец пользуется непререкаемым авторитетом. И почему так, сам черт не разберет.

На заднем сиденье елозил томившийся от безделья Эльдар Камов. Он вечно улыбался, обнажая безукоризненно сделанные вставные зубы, и нахально пялил на собеседников искристые темные глаза, похожие на жирные маслины. Свои зубы он потерял, когда в карточном притоне во время облавы один ретивый мент дважды заехал ему в верхнюю челюсть прикладом автомата. В отличие от Тузенко, Эльдар всегда оставался оптимистом и во всяком никудышном деле умел найти положительные стороны. С эрудицией и чувством юмора у Камова были проблемы.

– Что-то они долго, – процедил Тузенко. – Пойти посмотреть, что ли?

– Сиди, – ответил Гурский.

– Дай людям время, – отозвался с заднего сиденья Эльдар. – Эти парни костюмы выбирают. Ну, в которых в гроб лягут. Это же ответственное дело – выбрать костюм для такого случая. Не каждый день человек того…

И засмеялся.

– Да, не каждый день, – меланхолично кивнул Тузенко и обратился к начальнику. – Представляете, я прожил в своем доме почти двадцать лет. Это же целая жизнь. Там двор тихий, я всех жильцов знаю. У нас в доме в основном пожилые люди. И вдруг – бах. На первом этаже закрыли булочную, а вместо нее сделали магазин интимных товаров. Всякие там надувные бабы, ошейники для извращенцев, вибраторы, резиновые члены… Да… Стыдно детям в глаза смотреть.

– Чьим детям? – спросил Эльдар.

– Своим. Не твоим же.

– А ты и не смотри, – посоветовал Эльдар. – Ведь не ты хозяин магазина. А детей туда наверняка не пускают.

– Туда всех пускают. У кого деньги есть.

– Тогда купи жене вибратор, – не отставал Эльдар. – Тебе самому станет спокойнее, когда уедешь по делам.

Туз посоветовал Эльдару самому купить вибратор, поглубже засунуть его в одно место и включить в розетку. Спор разгорался. Как обычно, эта пустая перепалка кончится обменом грубостями с последующим примирением. Гурский поглядывал на часы и хмурился. Время летело со скоростью пули, а «Ситроен» стоял на своем месте. Пожалуй, пора посмотреть, чем занимаются молодые люди в магазине. Может быть, те костюмы, за которыми они приехали, уже выбраны и упакованы. Он мигнул фарами и увидел в зеркальце, как Паша Пулемет и еще один парень вышли из машины и направились к главному входу.

* * *

Телефонный звонок раздался в тот момент, когда Девяткин поднялся из-за рабочего стола и подумал, что сейчас самое время пообедать в закусочной «Голубой огонек», а не в милицейской столовке. А вечером по дороге домой неплохо сделать небольшой крюк и завернуть в ресторан «Карпатские узоры»: там делают шикарный шашлык и вино приличное. Что ж, так он и поступит. Потому что в домашнем холодильнике образовалась космическая пустота.

Если уж не врать самому себе, жалкое холостяцкое существование, все эти обеды в сомнительных столовых и закусочных, вечные бытовые неудобства, – когда-нибудь они его доконают. Он навсегда испортит пищеварительную систему, заработает язвенную болезнь или что похуже. Будет вынужден уйти из милиции, наймется на должность вахтера или лифтера и будет тихо угасать, выписывая пропуска или гоняя вверх-вниз кабину лифта. Перспектива безрадостная, мрачная, даже думать об этом не хочется. Но выход из положения есть; мало того, он очевиден. Эта дамочка из театра эстрады, она не просто красивая женщина, она… Девяткин взял трубку ожившего телефона, и мысль оборвалась.

– Оперуполномоченный младший лейтенант Фадеев докладывает, – голос в трубке был незнакомым. – Я из Апрелевки звоню по поводу ориентировки. Ну, на того человека, который ранен в ногу.

Девяткин снова опустился в кресло.

– Нашелся?

– Так точно, товарищ майор, – отчеканил лейтенант. – Нашли.

– А подробнее?

– Зовут его Ахмед Абаев, родом из Баку. Сорок семь лет. Снимал комнату у здешней бабки. По поводу своего ранения в ногу Абаев, видимо, к врачу не обращался. Сам пытался вылечиться. В последний день ему вдруг стало хуже, он собирался уезжать на родину, но все отменил и остался. Прошлой ночью бредил во сне. Повторял: «не убивайте», «прошу, не убивайте». Короче, старуха забеспокоилась. И, когда квартирант впал в беспамятство, вызвала милицию. Мы с напарником вошли в квартиру, заглянули в комнату. Он лежит на кушетке, смотрит на нас и ноет. Как побитая собака.

– Где этот хмырь сейчас?

– В настоящий момент, видимо, спит или находится в забытье. Я пока не вызывал врача. В вашей ориентировке сказано, чтобы место нахождения свидетеля по его обнаружении не разглашать.

– Откуда вы звоните?

– Вернулся в управление, – ответил Фадеев. – Доложил начальству. Приказали вам звонить.

– Молодец, – сказал Девяткин, всегда скупой на похвалу. – Ты меня очень порадовал. Теперь диктуй адрес. Буду на месте часа через полтора-два. Раньше вряд ли успею.

Записав адрес, Юрий по телефону внутренней связи позвонил старшему лейтенанту Лебедеву, приказал вызвать казенную служебную машину и быстро собраться в дорогу. Лебедев перезвонил через пару минут и сказал, что в гараже свободных машин нет, все в разъездах. Обещают только часа через три, не раньше. Девяткин со вздохом подумал, что опять придется гонять свою машину.

* * *

Радченко прошел еще несколько торговых залов, спустился на первый этаж, заглянул в отдел офисной мебели и постоял у книжного шкафа, проверяя, удобно ли открываются дверцы. Никаких претензий к шкафу не возникло: дверцы не скрипели, внутренние полки оказались крепкими.

Тогда Радченко переместился к большому письменному столу, внимательно изучил устройство его ящиков и решил про себя, что в его домашнем кабинете этот стол едва ли поместится. Если поставить его у окна, придется отодвинуть назад, ближе к двери, кожаный диван. В кабинете складно встал бы вот тот стол, поменьше. Но у него черный цвет, а комната выходит окнами на север. И без черного стола света немного. Радченко поднялся и, решив, что никто за ним не наблюдает, побродил по магазину еще какое-то время, проверяя свое предположение.

Наконец он взглянул на часы, по эскалатору спустился на автомобильную стоянку в подвальный этаж, нашел сектор А. Здесь царили полумрак и прохлада, машин немного и людей не видно. Он быстро прошел по ряду, вытащил из кармана ключи и нажал красную кнопку на брелке сигнализации. Открыв дверцу, сел за руль черного джипа «Чероки». Через пару минут появились Стас с Аллой, они устроилась на заднем сиденье, где их закрывали затемненные стекла. Радченко открыл спортивную сумку, надел темные очки и красную бейсболку. Тронул машину, вырулил со стоянки. Оказавшись наверху, свернул к воротам. Через пару минут выехал на шоссе и прибавил газу, поглядывая в зеркало заднего вида и улыбаясь.