– Извините, пожалуйста, я не знал, что причиняю вам неудобство...

– Ничего, я и не таких видывала! – ответила я, не переставая жевать.

– Эва, зачем ты так? – Это Маня тоже просунулась на кухню.

Она впопыхах завернулась в скомканную простыню, но сделала это крайне неаккуратно: правая грудь вывалилась и болталась где-то под мышкой, а левая ягодица и вовсе оставалась открытой для всеобщего обозрения.

– Вас зовут Эва? – Молодой человек изобразил нечто типа поклона.

– Эвридика я. Эвридика Петровна!

– Очень приятно!

Он попытался протянуть мне ладонь для рукопожатия, но не удержал маленькое вафельное полотенце и пугливо отпрянул, прикрывая в панике свою рыжую срамоту.

– А я Лева! То есть если нужно официально, то Лев Борисович!

Он суетно и неловко закрутился на одном месте, тщетно пытаясь что-то найти.

– Вы что-то здесь потеряли, Лев Борисович?

– Простите, Э-эва... Эвридика Петровна! Вы случайно не видели здесь мой носок?

– Видела, а как же!

– Ой, а где он?

– В помойке. – Я показала рукой на ящик с мусорным ведром.

Лева бросился спасать столь важную деталь туалета.

– Может быть, вы все же оденетесь, Лев Борисович?! Вы трусы-то обычно носите?

Манин любовник вперился взглядом в собственные ладони. Казалось, он в полном недоумении от того, что держит только один носок, а никаких трусов в его руках нет.

Пришлось разъяснить:

– Я имею в виду, носите ли вы трусы на теле, Лев Борисович. Мне не важно, носите ли вы свои трусы в руках! На теле своем вы трусы носите?

– Трусы, да, сейчас я вспомню, конечно. Они в комнате, точно в комнате. На телевизоре. Я сейчас этот носок вот надену, чтобы не пропал... и бегу в комнату...

Места на кухне было совсем мало, и Маня оказалась зажатой между плитой и холодильником. Она нависала надо мной своими внушительными прелестями и виновато вздыхала.

– Где ты с этого Аполлона трусы с носками сорвала, развратница? – спросила я подругу, наблюдая, как ее мачо расправляет обретенный носок перед тем, как надеть его на ногу.

– Простите, мне... так неловко... – бормотал себе под нос Лева. – Так неловко это все получается! Неудобно очень...

– Да чего уж там! Чувствуйте себя как дома, Лев Борисович! – продолжала я в том же духе.

– О! Не надо! У меня дома невыносимо себя чувствовать! Там так... там так... Вы даже не представляете, как у меня дома! – Он наконец повернулся к нам обеим лицом. – Манефочка вот знает, как у меня дома! Я, конечно, и вам могу рассказать!

В глазах Льва Борисовича вспыхнул страшный азартный огонь: он и впрямь был готов рассказать, как именно у него дома.

– Нет-нет, не беспокойтесь! Для меня это слишком интимная тема. Я девушка слабая и чувствительная. Я не перенесу.

Лев Борисович был одет и отправлен восвояси. Маня облачилась в желтенький махровый халатик и села напротив меня.

– Прости, Эвочка! Ты же обычно позже приходишь. Я думала, к твоему приходу уже все будет закончено. – Маня виновато смотрела на меня, часто моргая белыми ресницами.

Я наконец смогла вернуться к бутерброду.

Внезапно Мане что-то пришло в голову. Она вскочила из-за стола и заметалась по квартире.

– Что еще случилось?

На Манином лице отразилось отчаяние.

– Как я могла отпустить его одного?! Он же так плохо видит! Он может попасть под машину! Надо бежать!.. Догнать и проводить его!..

– Сиди! – одернула я человеколюбивую подругу. – Ничего с ним не будет! Он уже у метро или в такси. Чай лучше завари! Ты сегодня проштрафилась! Получаешь наряд вне очереди!

– Ладно.

– Что у нас к чаю?

– Да... как-то... нет особо ничего...

– Как?! – наигранно возопила я. – А где же те яства, коими, несомненно, одарил тебя... нас с тобой... этот огненно-рыжий джинн – повелитель фаллоса? Где кишмиш и лукум? Где пахлава и шербет? Где маленькая шоколадка и бутылка дешевого российского шампанского, наконец? Или у него все деньги ушли на роскошный букет из ярко-красных роз? Покажи мне, зараза, засыпал ли он благоухающими лепестками ваше ложе любви?

– Зачем ты? Зачем? Он такой человек... – В Маниных голубых глазах появились слезы.

– О да! Он прекрасный человек! Он оказал нам с тобой великую честь: отпил нашего вина и отымел, как мог, одну из нас... – Я посмотрела на наши с Маней отражения в оконном стекле. – Ту, что потолще и побелее.

Маня послушно заваривала чай, но руки ее дрожали.

– Да, он бедный! Но он очень хороший и несчастный человек!

– Ну да, это как обычно.

Манефа наконец нашарила где-то в недрах холодильника половину плитки горького черного шоколада. Он, правда, несколько побелел от лежания в холоде, но на вкус это не повлияло. Чай у нас был хороший, «Седой граф» с бергамотом.

Несколько минут мы чаевничали молча. Маня несколько успокоилась, пунцовые пятна с лица почти исчезли, розовыми оставались только веки и нос.

– Знаешь, Эва, – она попыталась все же продолжить наш разговор, – тебе не показалось, что у него есть некое сходство с?..

– Показалось, разумеется.

Маня улыбнулась:

– На кого же, на твой взгляд, он похож?

– Не на кого, а на что! На ржавый кривой гвоздь.

– Он похож на... Вуди Аллена! – воскликнула Маня возмущенно.

– Ржавый гвоздь – куда комплиментарнее.

– Ты не любишь Вуди Аллена?!

– Очнись, подруга! Ты должна знать мои вкусы. Мне, разумеется, не нравится Вуди Аллен, и мне, разумеется, не нравится твой новый секс-герой. И вообще, я на окончание сессии подарю тебе фаллоимитатор! Он будет большой, красивый и куда как более эстетичный, чем эта голливудская мечта. Его будет легко и удобно мыть. Он не будет разбрасывать по всей квартире драные вонючие носки. И самое главное: он не будет пить наше вино.

Тут Манино терпение лопнуло, и с ней случилась истерика:

– Ах так?! Так?! Тогда я тебе вот что скажу, подруга: я знаю, почему тебе не нравятся Вуди Аллен с Левой!

– И почему же?

– Да потому, что они маленькие, худенькие, в очках! Потому что они – евреи!

Упс! Вот это было заявление так заявление! Особенно когда оно направлено в мой адрес, в адрес прямого, можно сказать, потомка царя Соломона.

– Успокойся, родная! Не неси пургу! Что касается Вуди Аллена, то мне просто не нравится все, что он делает. Все! Вкус у нас с ним не совпадает. Что поделаешь? Ну не творить нам с ним вместе кино, не получать «Оскара» за общий фильм. Я уже смирилась. Он тоже со временем утешится, надеюсь! А твой несчастный членовладелец мог бы поработать в виде разнообразия...