Сообщение о необходимости поговорить, наконец занимает свое место в этом идиотском пазле. Интуиция меня не обманула: Антон приходил со мной расстаться. Только вот смелости лично объявить о своем решении у него не хватило, и поэтому он предпочел меня трахнуть. Натянуть напоследок как резиновую куклу.

Забыв про остывающий кофе, да и вообще обо всем на свете, я с презрением барабаню по виртуальной клавиатуре.

Решил остаться с женой? Что ж, желаю вам счастья. Постарайся не представлять меня, когда придется трахать ее.

Нажав «отправить», я решительно и без раздумий отправляю номер Антона в черный список. Слабость после болезни, преследующая меня две недели, исчезла, заместившись небывалым приливом энергии.

Залпом выпив кофе, я набираю Олесе и предлагаю срочно выпить. Желательно чего-нибудь покрепче, ибо повод появился сказочный.

41

— Что случилось? Выглядишь… — Олеся смотрит на меня изучающе, подбирая нужное слово. — Возбужденной, в хорошем смысле этого слова.

— А, что, у этого слова бывает и плохой смысл? — похабно хохотнув, я обеими руками машу официанту. — Мо-оло-одой человек! Ну что же вы все мимо да мимо ходите? Даме срочно требуется выпить.

— Вечер обещает быть томным, — иронично резюмирует Олеся, вглядываясь в мое лицо с удвоенным старанием. — Дай угадаю? Дело касается Антона?

Закинув в рот одну из хлебных палочек, стоящих по центру стола, я утвердительно киваю.

— Угадала. Браво-браво. Сегодня он написал, что… Барабанная дробь… Он не смог довести дело с разводом до конца. Это цитата.

— То есть он остается с женой?

— Именно.

Глубокомысленно вздохнув, Олеся откидывается на спинку стула.

— Ну ясно. Козел он, че. И что ты чувствуешь по этому поводу?

— Что чувствую? — весело переспрашиваю я, перехватывая стопку настойки, еще до того как она успевает опуститься на стол. — Облегчение. Я чувствую облегчение, что больше не придется видеть скорбное лицо Антона и ломать голову, как поднять ему настроение, ведь он пошел на такие жертвы ради нас. — Издевательски скривившись, я рисую в воздухе кавычки.

— Ну да. Не похоже, чтобы ты была близка к депрессии.

— Ха, вообще нет, — отмахиваюсь я, залпом опрокидывая в себя рюмку. — Меня просто мучила неизвестность. Я не понимала, какого черта он себя так ведет. Чувствовала подвох, понимаешь? Но отказывалась верить, что Антон просто возьмет и даст заднюю. Просто вспоминаю, как было с Арсеном… Скажи он, что придется переехать в другой город, я бы не раздумывая переехала. Так я понимаю любовь, о которой Антон столько твердил. Кстати, напомни мне больше не связываться с теми, чье имя начинается на «А». Что-то мне не прет с ними.

— Никак не пойму: то ли тебе действительно фиолетово, то ли у тебя истерика. Ты на себя не похожа.

— Это потому что я пью впервые за последние три месяца, — смеюсь я, делая жест официанту повторить. — Ведь все это время я делала только две вещи: ходила на работу и трахалась. Ну и еще болела.

— Ладно, — соглашается Олеся, продолжая смотреть на меня с настороженностью. — И какие у тебя теперь планы на жизнь?

— Планы на жизнь оптимистичные. Найти работу, накачать офигенную задницу и обзавестись достойным парнем до того, как моя промежность успеет покрыться мхом.

— Действительно оптимистично. Ну что? — Она протягивает ко мне бокал с вином. — За твою новую жизнь?

— За нее!

Но если новой жизни и суждено начаться, то точно не раньше, чем я провожу старую. А потому весь вечер предпочитаю философствовать на тему того, почему без Антона меня ждет только светлое будущее, а вот его без меня — загнивание, боль и стагнация. Олеся терпеливо выслушивает поток моих излияний, лишь изредка вставляя что-то вроде «угу» и «ну да». Наверное, понимает, что после постигшего разочарования мне необходимо выговориться.

Мы расходимся ближе к полуночи. Набираюсь я прилично, а потому счастливо проваливаюсь в сон. А вот утро встречает меня гораздо менее радостно: страшной головной болью и тошнотой. Все же напиться, едва восстановившись после болезни, было плохой идеей.

Простояв под душем почти час и закинувшись аспирином, я сажусь просматривать новые вакансии, но ведомая новым приступом тошноты отказываюсь от этой идеи и, поскуливая от боли, залезаю в кровать. Там меня снова накрывают мысли об Антоне. О том, что он козел, предатель и обязательно умрет от обширного семяизвержения, после того как увидит во сне меня.

Не то, чтобы в первый день своей новой жизни я не пытаюсь о нем не думать. Пытаюсь и еще как. Но мысли все равно как зацикленные возвращаются к нему, по-новой обсасывая каждое слово и каждый поступок. К вечеру я успеваю увериться: начать новую жизнь во второй раз оказывается так же сложно, как и в первый. Опыт с Арсеном нисколько не облегчил мне участь. Главный вопрос, которым я задаюсь остается все тот же: как после всего Антон может так просто от меня отказаться? Если он не любил, тогда для чего было врать? Пропуск в мою постель он получил и без заветных трех слов.

Злость на него по-прежнему не дает грустить. Вернее, даже не злость, а мстительное убеждение, что сейчас Антону гораздо хреновее, чем мне. К тому же, его супружеская жизнь сейчас едва ли напоминает сказку. Честно говоря, я вообще слабо представляю, как он и Вероника смогли так запросто сойтись после той откровенной сцены в офисе. Одно дело знать, и совсем другое — увидеть собственными глазами.

Два дня дома проходят абсолютно бесцветно. Я лежу в кровати, ем в кровати, в кровати смотрю сериал. Выходить не хочется, разговаривать с кем-то тоже. Мысленно я даю себе срок до конца недели, чтобы начать ходить по собеседованиям. А то так и зубы на полку сложить недолго.

А в среду утром просыпаюсь от настойчивого звонка в дверь. Выбравшись из кровати и едва не ударившись лбом в стену от внезапного головокружения, я иду открывать. Наверняка, курьерская служба принесла заказанные неделю назад витамины.

На ходу завязывая пояс банного халата, я поворачиваю замок и буквально отлетаю в сторону, сбитая влетевшим в прихожую телом.

Растерянно моргая, я смотрю на женщину, уверенно марширующую в мою гостиную. Расслабленный от сна мозг начинает интенсивно работать, складывая имеющиеся факты. Русые волосы, невысокий рост…

— Знаешь, кто я такая? — громко, с выраженным желанием поскандалить, объявляет посетительница.

— Догадываюсь, — киваю я. — Вы Вероника.

Плюхнувшись на мой диван и закинув ногу на ногу, она оглядывает меня снизу вверх и брезгливо резюмирует:

— Да ты же уродина.