– Надо будет выбрать время и приехать, чтобы своими глазами увидеть всю эту красоту, – пообещал он и, тепло попрощавшись с Биллом, повесил трубку. Он был рад, что у брата все хорошо, однако ни Питеру, ни отцу рассказывать о своем звонке Том не собирался. Зачем? Они все равно ничего не поймут, только еще больше озлобятся. Том и сам никогда не понимал своего младшего брата как следует; пожалуй, только в последнее время он начал прозревать. Нет, Билл не был ни сумасшедшим, ни неудачником, ни романтически настроенным глупцом. Он был просто другим, не похожим ни на кого из Суитов. И еще он был лучше, добрее и мужественнее, чем любой из них. К сожалению, чтобы понять это, Тому потребовалось почти тридцать пять лет – ровно столько, сколько Билл прожил на этом свете.

А Билл и правда частенько объезжал своих прихожан верхом на Навахо, которого привел ему Клей Робертс. Это был смирный, работящий конь самой обычной гнедой масти с белой звездочкой на лбу. Клей разрешил Биллу держать его столько, сколько понадобится, и тот нередко пользовался «гужевым транспортом» даже для поездок туда, куда быстрее и проще было добраться на машине. Секрет был прост – Биллу очень нравились неспешные конные прогулки в окружении природы, которая поражала его, горожанина, своей почти первозданной, суровой красотой. Ухаживать же за Навахо было не сложнее, чем за автомобилем: позади дома имелась небольшая конюшня и сарай, куда тот же Клей привез несколько тюков прессованного сена, мешки с опилками и овсом.

Однажды утром Билл как следует вычистил коня, задал ему корм и уже направлялся в дом, чтобы переодеться (он собирался нанести несколько визитов своим прихожанам, на этот раз – пешком), как вдруг увидел на крыльце какого-то мальчишку лет тринадцати-четырнадцати, который стоял там, по-видимому не решаясь войти. Гость был в джинсах, широкополой ковбойской шляпе и поношенных ковбойских сапогах, которые были велики ему как минимум на два размера. Заметив Билла, выходившего из-за угла дома, он бросил на него настороженный взгляд, но не двинулся с места. Только тут Билл увидел, что у ног мальчишки сидит на ступеньке трехмесячный щенок лабрадора. В отличие от паренька, щенок выглядел достаточно упитанным; тем не менее он то и дело принимался грызть задник ковбойского сапога. Мальчишка его отпихивал, но через минуту все повторялось сначала.

– Привет! – поздоровался Билл и широко улыбнулся. – Ты у нас кто? Как тебя зовут?

– Мэттью Уитмен, – нерешительно ответил мальчик, глядя на Билла настороженно и как-то… оценивающе. – Но обычно меня зовут Тим, или Тимми. Э-э, мистер Суит… Моя тетка велела отнести вам пирог, который она испекла, но вот этот жирняй, – нарочито суровый взгляд в направлении щенка, который принялся с упоением глодать мысок полюбившейся ему обуви, – его сожрал, и я подумал: может, я принесу вам кое-чего другое…

– Тим Уитмен, значит… – задумчиво произнес Билл. – Ты что, живешь где-то поблизости? – Отправляться на встречу с прихожанами, как он планировал, было еще рано, а паренек ему понравился. У него были пшеничного цвета волосы, зеленые глаза и замечательная коллекция веснушек, покрывавших нос, обе щеки и даже, кажется, подбородок. Особенно примечательным Биллу показалось, что шерсть у щенка была точь-в-точь такого же цвета, как и волосы у хозяина.

– Ну да… Мой дом вон там, с той стороны холма. – Широким жестом руки мальчик обвел полгоризонта, так что Билл мог определить направление лишь очень приблизительно. По всему выходило, что Тимми очень стесняется, но старается этого не показать.

– Что ж, – серьезно сказал Билл, – большое спасибо, что заглянул. Хочешь чего-нибудь перекусить?

Тимми отрицательно покачал головой.

– Большое спасибо, мистер… то есть преподобный. Я только что позавтракал.

– Можешь называть меня просто Билл. – Ему не хотелось начинать знакомство с подростком в формальном ключе. – Ну, или отец Билл.

– Хорошо, преп… отец Билл. Я хотел сказать – мне очень понравилась ваша проповедь в прошлое воскресенье. Ну, насчет того, чтобы всех прощать… – Он опустил голову, чтобы взглянуть на щенка, который запрыгал возле его ног. – Очень трудно прощать тех, кто делает… плохие вещи.

– Да, я знаю. И порой на это уходит немало времени, но если ты в конце концов сумел, это… это очень хорошо. Подобный поступок сразу снимает бремя с души… – Билл прислонился плечом к ограде палисадника, потом наклонился погладить щенка. – Сколько месяцев твоей собаке?

– Три, – ответил Тимми. – Наша Бетси принесла троих, один умер, остальных я хотел оставить, но тетя… Она сказала, что трех собак нам не прокормить, вот я и подумал, что, может быть, вы… может быть, вам захочется… Его зовут Гас! – выпалил он, вскидывая на Билла глаза. Щенок тем временем уже бегал вокруг него, обнюхивал брючины и дружелюбно вилял толстым хвостом.

– Ты подумал, что мне захочется его взять? – переспросил Билл несколько растерянным тоном. У него не было собаки с тех пор, как он учился в школе. Уже став взрослым, он несколько раз задумывался об этом, но держать в Нью-Йорке собаку, особенно большую, казалось слишком хлопотным, к тому же они с Дженни были слишком заняты и не могли уделить псу должного внимания.

– Ну да… Я подумал, вдруг вы любите собак и все такое. Гас – хороший пес. Я его уже немного учил, и он почти все запомнил. Его мать, Бетси, тоже очень умная. Я повязал ее с лабрадором нашего соседа, так что Гас чистокровный, не какой-нибудь ублюдок. Правда, он съел ваш пирог, но это я не уследил, а вообще он очень послушный. Только… только тетя сказала, что вам, наверное, собака ни к чему…

Билл внимательно посмотрел на Тимми. Для мальчугана это был, безусловно, очень щедрый подарок, и Билл почувствовал, как у него потеплело на сердце.

– Я очень люблю собак, – сказал Билл, подхватывая щенка на руки. Гас немедленно воспользовался этим, чтобы лизнуть его в лицо. – Что ж, будем считать, что ты все-таки принес мне этот пирог… внутри собаки, о’кей? – Он немного подумал, потом спросил: – А ты точно хочешь подарить его мне? Жалеть не будешь?

– Нет, – ответил Тимми и сглотнул. – У меня уже есть две собаки, к тому же тетя…

– Понятно. – Билл кивнул. От него не ускользнула промелькнувшая в глазах мальчика печаль. – Ты живешь с теткой?

– Ну да. Она моей мамы сестра. Мама и папа погибли в дорожной аварии в прошлом году, когда ездили в Шайенн, – объяснил Тимми, и Билл спросил себя, не этот ли несчастный случай имел в виду мальчуган, когда говорил о прощении. Что ж, если в тринадцать лет Тимми действительно потерял обоих родителей, ему было что прощать миру и судьбе. Да и отцу с матерью, если на то пошло…

– Как это случилось? – спросил он сочувственно.

– Какой-то водитель сбил обоих прямо на улице и скрылся. Его так и не нашли. Может, это турист проезжал через наш штат по пути в Калифорнию, а может… не знаю. С… с мамой и папой была моя младшая сестра, но она не погибла, только долго лежала в больнице. У нее были сломаны обе ноги, но сейчас она уже ходит. И почти не хромает. – Тут Тимми страдальчески закатил глаза. – Эми только семь, но от нее никакого житья нет! Впрочем, я рад, что она выздоровела.