Словом, теперь в просвещенной Европе обо мне сложится мнение, как о талантливом молодом человеке. И если сначала я не понял, зачем отцу выпячивать мои таланты, то потом до меня дошло. Якоб прикрывал мои знания и умения в точных науках. Редко какой ученый мог сочетать сразу несколько талантов, поэтому вряд ли кто-нибудь догадается, что помимо музыки и литературных опусов (занятие весьма распространенное среди отпрысков богатых и знатных семейств) я еще и химией интересуюсь, и механикой, и оружием, и много чем еще.

Есть у нас Глаубер в качестве химика? Вот ему и принадлежат идеи по изобретению зеркал и мельхиора. А талантливые ученики над красителями для тканей колдуют. Есть у нас Гюйгенс? Так он и является самым главным механиком. Кто не знает о его увлечении изобретением различных часов? Ну, а то, что у него параллельно разные интересные открытия случаются… Так ведь гений же! И герцог Курляндии – очень мудрый и дальновидный человек, раз пригласил этих гениев и создал им условия для работы. А наследник… А что наследник? Пусть обучается у лучших, интересно же ребенку.

Не могу не признать, что в этой идее был резон. К слишком талантливому правителю с подозрением отнесутся и местные феодалы, и Речь Посполитая. Никому не хочется терять власть. А способов избавиться от наследника придумано множество. Чего стоят иезуиты, которых хватало в любом более-менее крупном городе. Более разветвленную и профессиональную шпионскую сеть сложно было себе представить. Так что тут я с отцом согласен. Проще представить меня как наследника, талантливого лишь в сферах, далеких от управления государством.

Я решил поддержать начинание герцога и окончательно запутать наблюдателей. А для этого неплохо было бы иметь рядом человека, который будет отвлекать на себя часть внимания. Изначально это было просто желание найти себе друга. Несмотря на то что меня окружала целая толпа народа, близких отношений ни с кем не сложилось. А мне хотелось, чтобы рядом был кто-то, кто мог бы меня поддержать, поучаствовать на равных в моих авантюрах или одернуть, если меня куда-нибудь не туда занесет. Мне безумно не хватало дружеских отношений. Я скучал по своему другому детству, где с компанией пацанов бегал на рыбалку, играл в футбол, ну и дрался, не без этого.

Хотелось бы и в этом мире иметь друга. Однако оказалось, что перед титулом герцога окружающие испытывают слишком большой пиетет. Сословные различия были чересчур велики, и почтение к правителю впитывалось с молоком матери. Если бы я был просто дворянином, мне было бы гораздо проще найти себе приятеля. Но для сына герцога это оказалось проблемой. Даже вариант «первый среди равных» не прошел. Дети из семей местных феодалов либо оказывались чрезмерно почтительны (если род был не слишком древним и богатым), либо обладали таким самомнением и гонором, что с ними даже разговаривать было неприятно.

Мировоззрение XXI века очень плохо ложилось на XVII век. Мне казалось странным считать себя выше и лучше окружающих только потому, что я родился в семье герцога. Как я мог разделять мнение, что народ – тупое быдло, если сам в прошлой жизни имел среди предков и казаков, и крепостных крестьян, и простых работяг? Если Союз вполне себе доказал, что для того, чтобы подняться к звездам, совершенно необязательно иметь благородных предков?

Фанатиков, которые ненавидели окружающих за «неправильную» религию или цвет кожи, хватало и в XXI веке. Но в XVII это считалось нормальным. Негров и индейцев не считали за людей, а религиозные войны были обыденным явлением. Довольно редко встречались правители, которые, как мой отец, относились к этой проблеме прагматично. Время диктовало свои правила, и мне приходилось с этим мириться. После нескольких попыток я понял, что найти того, кто будет общаться со мной на равных – малореально. Поэтому решил пойти другим путем и привлечь к своей деятельности младших братьев.

Однако идея оказалась несвоевременной. И ладно Александр, он действительно был слишком мелкий, но и Карла Якоба с Фердинандом матушка от своей юбки не отпустила. Дескать, одному семь лет, другому шесть, рано им еще шляться. А потом разговор повернулся так, что и мне тоже рано, так что я сбежал от нотаций. При всем том, что характер отца отличался прагматичностью и жесткостью, устоять перед женой он не мог. И частенько шел у нее на поводу. А мне не хотелось лишиться недавно обретенной свободы.

Разумеется, от идеи привлечь братьев к полезной деятельности я не отказался. Просто отложил ее подальше. В конце концов, дело было не в том, чтобы получить товарищей по играм и делам, а в том, чтобы воспитать их в нужном русле. Чтобы мальчишки выросли нормальными мужчинами, болеющими за свою семью и свою страну. Не хочется жить в постоянном страхе получить нож в спину от родственника. Власть над Курляндией – не самое престижное, что есть в мире, но и на нее желающих немало найдется.

Вывод был прост – братьев нужно было приучать к себе постепенно. Выделять время на то, чтобы общаться с ними и даже гулять. Пикник, к счастью, матушка нам разрешила. Хоть и под приглядом взрослых. Но по-моему, братьев гораздо больше порадовала возможность избавится от неудобной одежды. Мало того что она была тяжелой, так еще и выглядела как платье! Путалась в ногах и совершенно не предполагала активных движений.

Ну, с проблемой того, что в XVII веке не было детской одежды как таковой, я уже сталкивался. На личном примере. Для ребенка шили уменьшенный вариант взрослого костюма. И об удобстве, разумеется, никто не думал. Ну а мода одевать маленьких мальчиков в длинные платья сохранялась уже несколько веков, и, насколько я знал, будет еще продолжаться. Так вот по-моему, братья полюбили меня сразу только за то, что я позволил им снять тяжелые наряды, натянуть обычные штаны и досыта побегать по дорожкам парка. После активной прогулки, кстати, и аппетит у них улучшился. Смели все, что слуги собрали нам на пикник.

С сестрами тоже было бы неплохо найти общий язык, но я не знал, как к ним подступиться. То, на что у мальчишек закроют глаза, девочкам, что называется, невместно. Дружить с девочками было сложно даже в моем мире – никогда не знаешь, что от них ожидать. А уж в XVII веке это и вовсе было проблемой. Потому как на обычные девичьи выкидоны накладывалось осознание собственного высокого происхождения и местное строгое воспитание.

Самая старшая сестра, Луиза Елизавета, считала себя слишком взрослой для всяких глупостей. Как же, почти невеста. Шарлотта Мария, с которой у меня был всего год разницы, была не от мира сего. Ее привлекали молитвы, чтения священных книг и общение с отцами церкви. Ну а родители поощряли эти увлечения, поскольку прочили ей карьеру аббатисы. Амалия же считалась еще слишком маленькой, как и Фердинанд с Карлом Якобом. Словом, к братьям и сестрам следовало подступаться года через три, не раньше.

Впрочем, долго тосковать мне не дали. У моего отца был единственный рецепт на все случаи жизни – и от хандры, и от тоски – заняться делом. И раз уж я показал себя вполне разумным подростком, то был отправлен в очередное путешествие по стране с инспекцией школ. Якоб, разумеется, не рассчитывал, что я решу какие-то серьезные проблемы, но ему было интересно мое мнение, свежий взгляд на происходящее. Тем более что наследника все равно нужно было натаскивать, чтобы получить в конечном итоге нормального управленца и отдать власть в надежные руки. До сих пор Якоб рассчитывал на учителей, но теперь и сам с удовольствием со мной занимался.