Я попрощалась с земной жизнью давно, когда сожгла свою старую одежду. Но тогда та жизнь всё ещё была реальной, хоть и недостижимой. И только теперь, стоя на мосту, возле ящера, которого собиралась собственноручно лишить жизни, я почувствовала, что моё прошлое истаивает, становится полустёршимся счастливым сном. И моя нынешняя реальность – вибрирующее силой пространство; Новая Венеция, сотканная из невероятных зданий и домишек, более приличных земному Средневековью; и замершие передо мной воины.

– Вы знаете, что он совершил. Вы знаете, что кара за это только одна – смерть. Но я не отдам этого храброго воина палачу. Я возьму его жизнь сама.

Ящер стоял на коленях возле меня, положив голову на импровизированную колоду, и его поясной нож уже был у меня в руках. По идее, после короткой речи я должна была с одной попытки рассечь ему глотку, или, ещё лучше, отсечь голову.

Но я трезво оценивала своё умение владеть ножом и успела убедиться в прочности ящерских шкур.

– Смотри в глаза.

Бывший предводитель тысячи ящеров послушно поднял голову, мы встретились взглядами, и в моей голове внезапно промелькнула мысль «рыцарь, убивший дракона, сам становится драконом». А потом длинное тонкое лезвие вошло в его глаз, пробило кость и вошло глубоко в мозг. Считанные мгновения ящер ещё удерживался на коленях, а потом тяжело рухнул на мост. Его лапы и хвост едва заметно подрагивали.

– Когда убедитесь в его смерти – похороните с честью. Он искупил своё преступление. Канделиус, не будешь ли ты так любезен слетать к Доменике и поинтересоваться, когда ожидать подкреплений и его самого с армией? Вернувшись, ты найдёшь меня чуть выше по течению реки.

Не отвечая, кот с места рванулся вверх и в сторону, на другой берег реки.

Отмывалась я долго. Кожа уже покраснела и покрылась мелкими пупырышками, а я всё сидела в тихой речной заводи и тёрла, тёрла, тёрла себя, пытаясь смыть воображаемую кровь.

Так меня и нашёл Канделиус.

– На твоём месте я бы вылез из реки и пошёл мыться в дом: примерно через пару часов начнут прибывать подкрепления. Доменике с армией будет к вечеру. К их приходу нужно будет организовать ужин и спальные места для бенанданти. Завтра утром выступаем.

Я молчала, не отводя взгляда от Канделиуса. Интересно, он рассказал Доменике о вчерашних событиях?

– Не смотри на меня так. Я ничего не сказал Доменике. Пока что. Быстро только мыши плодятся.

Кивнув, я полезла на берег.

Через два с половиной часа вода в реке превратилась в жидкий антрацит: чешуя сотен плывущих ящеров сливалась в одно чёрное, блестящее нечто. Особенно красиво это было на тех участках реки, возле которых не росли деревья, и Солнце беспрепятственно освещало воду.

Я заблаговременно предупредила своих ящеров, чтобы они могли организовать уставшим с дороги соплеменникам еду и отдых. Кажется, это потрясло солдат до глубины души: всё время пока они готовили еду, деревня была полна свистом и шипением. Знать бы ещё, к худу это или к добру.

– Сколько их прибыло? – Балдассаро брезгливо наблюдал за тем, как чешуйчатые получают еду и выливают её в горло прямо из мисок.

– Чуть больше двух тысяч. У Доменике будет около восьми тысяч воинов.

– Мало. Как он собирается с такими силами брать Новую Венецию? Мы даже Чьямонту не возьмём.

– Чьямонту?

– Следующий город. В два раза больше Сегретты. И там о нас уже знают. И ждут.

– Думаю, Доменике знает, что делает. – Балдассаро ехидно хмыкнул, но не стал перебивать меня. – То, что мы замышляем предательство, не делает Доменике дураком или плохим полководцем. Просто так получилось.

– Делает. Довериться не тем людям – смертельная глупость.

Я пожала плечами, но спорить не стала. По моему мнению, смертельной глупостью было думать, что одна смирная землянка всё простила и забыла.

– Балдассаро, среди твоих бенанданти есть кто-то, кого было бы прилично отправить готовить человеческую еду?

– Я распоряжусь. Све-тта, – он повернулся ко мне и наклонил голову, практически касаясь губами моего уха, – когда мы продолжим нашу игру?

Я встала на носочки, провела губами от его ключиц до уха, и шепнула:

– Когда я решу, что пора.

Доменике прибыл к вечеру, и, глядя на то, как замыкающая полутысяча ящеров тащит на себе нечто огромное, закутанное в полотно, я поняла, в чём была истинная причина задержки.

– Я доволен тобой, С-ветта-лана. – Поужинав и проследив за тем, чтобы громадный кусок гранталла надёжно охраняли, Доменике жестом приказал мне следовать за собой.

Он выбрал самый большой дом, очевидно, принадлежавший раньше подеста. Дом этот был намного богаче, чем тот, в котором остановилась я. Здесь на стенах висели картины (плохонькие, конечно, но это не так важно), очаги были облицованы каким-то переливающимся серым камнем, а все деревянные поверхности, которые я успела увидеть, украшала резьба. Правда, присмотревшись внимательнее, я увидела сколы и неровности на облицовке очага, грубость резных деталей, плохое качество стёкол, рассохшиеся от времени рамы… Причём я точно знала, что некоторые из этих вещей можно с лёгкостью исправить при помощи магии. Почему же хозяева дома этого не сделали? Неужели они были настолько слабы?

Мы остановились в комнате, очевидно, бывшей местом сбора большой семьи: огромный стол, много стульев вокруг него, целая стена, увешанная портретами похожих друг на друга людей…

– С-ветта-лана, ты слышишь меня?

– Да, Доменике. – Я с трудом оторвалась от разглядывания особо странно одетой дамы, и перевела взгляд на «учителя». Соберись, Света, не нервничай. Ты переиграешь его, если, конечно, хочешь жить.

– Я говорил, что ты прекрасно справилась с атакой на Виадотте. Я опасался, что чрезмерная мягкость помешает тебе действовать адекватно ситуации, но ты сделала всё правильно. Одного не понимаю: почему ты сразу поверила Балдассаро?

– А почему я должна была ему не верить? Ты отправил его в Долину с крайне важным заданием, значит, ты доверяешь ему. Я ошиблась?

– Нет. Его объяснения меня устроили. – Доменике уселся за стол, положил подбородок на переплетённые пальцы рук. – Через пять дней мы будем в Чьямонте. Это будет ночь усиления Солнца, ночь, после которой магии обычно становится больше. Чьямонта будет праздновать, и мы воспользуемся этим.

Что?! Какое ещё усиление Солнца?

– О нас уже знают. Вряд ли они будут праздновать. – Я продолжала стоять. Так я чувствовала себя хоть немного увереннее. – Они будут ждать нас.

– Будут праздновать. Чьямонта – центр веры в солнечных Богов. Да будет тебе известно, служители Солнца утверждают, что, если не порадовать Богов в день Сияния, то Солнце не просто не станет сильнее, но спрячется с неба, и не станет ни света, ни магии. Поэтому мы нападём на них после заката, когда все жители Чьямонты соберутся на главной городской площади и будут разжигать солнечный костёр.