– Неужели не вспомнил? – спросил меня носатый.

Я чуть повел плечами и почувствовал, как вспотевший «таурус» нежно царапнул меня стволом по пояснице.

Носатый щелкнул пальцами. Индеец стал выбирать веревку. Скелет в ботинках застрял в петле, и индеец долго дергал за веревку, ослабляя и натягивая ее, пока останки коротышки не вывалились из убийственного лэриэта и не ушли на глубину.

– Ты следующий, – предупредил меня носатый.

Влад вдруг разразился русским матом. Он дернулся, глядя безумными глазами на носатого, но в грудь ему уперся ствол винтовки.

Индеец, выжимая мокрую петлю, подошел ко мне, с тупым выражением на лице развязывая узел. Я чувствовал, что Влад сейчас кинется на носатого, вбирая в себя рой пуль.

Негромко щелкнули два выстрела подряд. «Таурус» давал маленькую отдачу, и я почти не почувствовал его в своей ладони. Носатый и индеец рухнули на пол. Не дожидаясь, пока телохранители придут в себя и откроют по нам огонь из винтовок, я кинулся на Влада, схватил его за руку и что есть духу побежал по палубе. Мне казалось, что теплоход стал раскачиваться под нашими ногами. Ветер шумел в ушах, сердце вырывалось из груди, спина, казалось, морщится и сжимается в ожидании пули, но холл, где мы могли хоть ненадолго укрыться, был еще так далеко…

Я едва не налетел на дверцу люка, открывшуюся передо мной, и почувствовал, как за штанину крепко ухватилась чья-то рука.

– Сюда! – услышал я голос, доносящийся из темного колодца люка.

Влада, этого большого, неповоротливого, засыпающего на ходу слона, я затолкал в люк первым, потом нырнул в темноту сам, даже не обратив внимания на человека, который закрыл за мной массивную герметическую дверь и заблокировал ручку задрайки. Ничего не видя в темноте, оглушенный ударами собственного сердца, я сделал два шага по крутой лестнице, но не удержался и полетел вниз. Я упал на что-то мягкое, что оказалось ягодицами Влада, и это обстоятельство сохранило мои руки и ноги целыми. Поднявшись на ноги, я посмотрел наверх, откуда спускался наш спаситель. В сумрачном отсеке я не разглядел его лица. Из темноты на меня надвинулось что-то большое и пахучее.

– Извини, но прежде, чем тебя сожрут пираньи, я должен с тобой расквитаться…

Удар кулаком в нос, как мне показалось, на мгновение разорвал темноту отсека яркой вспышкой. Я снова полетел на пол и снова упал на Влада.

– Да что ты на ногах не стоишь, черт бы тебя подрал! – проворчал Влад, засыпая.

Вспыхнул огонек зажигалки. Прикуривая сигару, в коротком жакете с галунами, надетом поверх бумажной рубашки, надо мной стоял вакуэро.

– Признайся, что ты был не прав, когда ударил меня чемоданом по голове, – сказал вакуэро, пуская кольца под потолок. – Дьявол! Здесь нечем дышать, но курить хочется так, что под лопаткой чешется… А твой друг, случайно, не помер?

Мой друг, словно возражая, хрюкнул и перевернулся на бок. Я поднялся на ноги, потирая челюсть. Удар был красивым, но, к счастью, недостаточно сильным, чтобы нарушить природную симметрию моего лица.

– Где мы? – спросил я.

– В трюме, – ответил вакуэро. – Не беспокойся, эти садоводы сюда не пролезут. Здесь самый глубокий люк на судне и самые крепкие двери. Это отсек для хранения запасов мазута и смазки. Только ничего здесь сейчас нет… Когда он успел так нажраться?

Он думал, что Влад пьян. Я не стал ничего объяснять этому малознакомому мексиканцу и, всматриваясь в полумрак, пошел по трюму, на ощупь отыскивая днищевые поперечные балки. Они были шероховатыми от ржавчины, которая порошком осыпалась под моей ладонью.

– Отсюда есть еще выход? – спросил я, и мой голос отозвался гулким эхом.

– У другого борта есть дверь в машинное отделение, – ответил вакуэро, – но она, по-моему, заварена. Послушай, мы с тобой так давно знакомы, а не знаем друг друга по имени!

Я представился и сел на флор – выступающее, как рельс, ребро корпуса. Исследовать этот душный трюмный отсек уже не имело смысла. Мои глаза достаточно привыкли к темноте, и я видел, что мы находимся в железной коробке, швы которой были надежно сварены – клоп не пролезет, а выпуклая овальная дверь на противоположной переборке не имела даже ручек для задрайки.

– Интересно тебя нарекли, – произнес вакуэро, несколько раз вслух повторив мое имя. – А меня зовут просто – Диего. Мой друг из Штатов называет меня Диком… У меня есть пара глотков виски, не хочешь промочить горло?

Этот Дик навязывал знакомство. Я не испытывал к мексиканцу никаких отрицательных эмоций, кроме недоверия. Жестокий переплет, в который мы с Владом угодили, вынуждал все время быть настороже и поменьше общаться с незнакомыми людьми.

Он вытащил из-под жакета маленькую плоскую флягу, обтянутую шкуркой оленя, украшенной индейскими геометрическими узорами и бисером, выдернул пробку и протянул мне. Я отхлебнул. Теплое, как чай, виски – это было что-то!

– Почему ты назвал их садоводами? – спросил я, возвращая флягу.

Дик долго держал во рту свое ужасное пойло, смакуя его, затем проглотил и ладонью прихлопнул пробку.

– Да потому что они и есть садоводы. В этих краях их все знают и к ним привыкли. Недели не пройдет, чтобы они какие-то свои разборки на теплоходе не устроили. А стрельба для наших мест – дело привычное, это не Вашингтон, здесь волчьи законы. Даже полиция против них бессильна!

– Здесь у них свои плантации? – спросил я, чувствуя, что Дик тоже не слишком торопится откровенничать со мной.

– Как тебе сказать? – произнес Дик и икнул. – За руку я их, конечно, не хватал, но только ребенок может не знать, что все они повязаны на кустиках… Они чувствуют себя хозяевами только потому, что ворочают огромными деньгами. А на чем еще в сельве можно сделать большие деньги, как не на кустиках?

– То есть они выращивают коку?

– Уж, конечно, не бананы! – уклончиво ответил Дик. – Того господина, в которого ты отважился пальнуть из пистолета, я уже видел не раз. Вообще-то он эквадорец, но в здешних лесах у него есть приличная вилла.

– Ты там был?

– Боже упаси! – замахал руками Дик. – Соваться в этот волчий рай может только безумец. Об этой вилле мне рассказал мой друг американец. Он военный летчик, летает на «Фантоме» с бортовым номером восемнадцать тридцать шесть, воевал во Вьетнаме и в Перу, отличный парень! Из окон его дома в Вашингтоне, между прочим, виден Белый дом…

– Так что твой друг рассказал? – перебил я Дика.

– Он как-то разыскивал американский пассажирский самолет, упавший в сельву, и случайно пролетел над виллой, не обозначенной ни на одной карте, – рассказывал Дик, расхаживая между мной и спящим Владом. – Он потом показывал мне снимки, когда я гостил у него в Вашингтоне. Мы сидели на террасе, пили холодный джин со льдом и смотрели на Капитолий. И я сказал: «Макс!» (А его зовут Макс Джеймс, пилот первого класса, между прочим!) Я говорю: «Макс! Я знаю эти места и десятки раз проплывал вдоль этих берегов; я снабжаю репеллентом все деревушки и поселки, которыми напичкана сельва вдоль реки, но про виллу слышу впервые!» А он мне отвечает… Нет, он мудрый мужик, этот Макс! Квартира с видом на Белый дом, это, я тебе скажу…