Отыскав два следующих дома в моем списке, я решил не заходить в них. Один ютился в близком соседстве с гигантскими электрическими опорами, которые издавали шипящий звук. В окне другого дома маячил доберман.

В последнем доме меня встретил запах капустного супа, запах настолько сильный, что я просто почувствовал, как он обволакивает мой язык. Маленький транзисторный радиоприемник был настроен на польскую станцию. Я услышал, как кто-то говорит «Солидарность» и «Лех Валенса».

За кухонным столом худой, как скелет, мужчина пенсионного возраста раскладывал пасьянс. Облизывая большой палец, он отделял карты от колоды и укладывал их строго по одной — похоже, угадывал судьбу. На блюдечке дымилась сигарета.

Он поднял голову, когда я открыл дверь. Внутри стоял жуткий холод, но на нем была только безрукавка. На его плече виднелась татуировка Холокоста. Мы все видели их по телевизору, но в реальности она меня оглушила. Он выглядел, как мог бы выглядеть один из всадников Апокалипсиса, вернувшийся домой и сбросивший плащ.

Дом был скудно меблирован. Только самое необходимое. Я прошел по точно такому же коридору, как в доме славянки, где уже побывал. Но мебель была только в одной комнате — узкая кровать и комод. Фотография сепией женщины и детей, снятая, видимо, очень давно, возможно, на его родине. Поскольку в доме ничто не говорило о присутствии жены или детей, я подумал, что они, вероятно, погибли. Вторая спальня была пустой коробкой, как тюремная камера.

В отдалении слышались шумы железной дороги, и я подумал об эшелонах с евреями, предназначенными для печей крематория.

Старик прошаркал по коридору, хрипло дыша. Эмфизема легких. Он сказал, что возвращается в Польшу умереть. Цену за дом он назначил всего тридцать три тысячи пятьсот долларов и даже был готов согласиться на проценты от моего дохода от аренды вместо единовременной выплаты.

Возможно, этот дом был единственным доступным мне, но в нем обитали привидения. Меня от него жуть взяла. Я все время видел фотографию его семьи, смотрящей на эту чужую страну.

— Дайте мне подумать, — сказал я, хотя знал, что не вернусь сюда. Никогда.

Мне было на редкость скверно. Утро словно отодвинулось на годы назад, будто я отсутствовал очень долго. Было уже темно, когда я свернул с шоссе к островку резкого света бензоколонки и заправился.

В «Харди»[11]я сел за столик и выпил чашку кофе. И только когда я собрался уйти, мой взгляд упал на телеэкран в дальнем углу зала.

В тот момент, когда камера выхватила участок реки, где было извлечено тело Черил Карпентер, я принял это за повторение прежней программы, но камера переключилась на прямой эфир и показала родителей Черил Карпентер возле их дома. Они плакали. Миссис Карпентер почти повисла на плече мужа.

Я встал и подошел поближе к телевизору. Звук был приглушен. Какой-то представитель закона стоял перед трибуной. Неожиданно я узнал в нем толстяка детектива, с которым разговаривал мэр, когда Черил вытаскивали из реки. Он начал зачитывать заранее приготовленное сообщение. В нижнем углу возник титр «Снято раньше». «Согласно данным коронера, смерть Черил Карпентер наступила в результате насильственных действий. Установлено, что Черил Карпентер была уже мертва, когда ее автомобиль упал с моста. Пока мы еще не можем огласить конкретные факты, учитывая деликатный характер предстоящего расследования. Завтра утром отдел коронера выступит с новым сообщением. Мы просим о терпении и сотрудничестве на время дальнейшего следствия. Мы обращаемся ко всем, у кого в распоряжении может быть какая-либо информация, сообщить ее нам. Для таких звонков создан бесплатный номер».

Мне казалось, что я повис в пустоте, потерял опору. Мысли мешались. Из вестибюля я позвонил диспетчеру, чтобы меня соединили с домом мэра. Трубку взяла Джин.

Двери открывались, впуская и выпуская людей, и я дрожал от холода.

Я назвался.

Она казалась расстроенной.

— Кто это?

Я снова назвал свою фамилию.

— Мне необходимо поговорить с мэром. Где он?

Она замялась.

— Джин?

Она ответила с внезапной решимостью:

— В мэрии.

Я ехал по тяжелому мокрому снегу и наконец добрался до старой части города, миновав вечное сияние автостоянки мэра, а затем закрытый «Вулворт», все еще освещенный охранными прожекторами. За витриной заброшенного здания я увидел обломки манекенов, сложенные в кучу, будто на фабрике запасных частей к человеческим телам.

На стоянке мэрии уже обосновались телевизионщики. На мониторах внутри телевизионных фургонов показывали заставки из радужных полос. Я вылез из машины и вдоль щупальцев кабелей направился к мэрии.

Открыл дверь своим ключом и вошел через пристройку. Мэрия пустовала, длинный натертый коридор украшали знамена для празднования финала. Я поднялся по винтовой лестнице и услышал эхо от голоса мэра под сводчатым потолком. Я добрался до его кабинета и увидел, что он сидит за столом, одетый в рубашку для гольфа и красные широкие штаны, — вероятно, они были на нем, когда он узнал про Черил.

Как и в страшную ночь смерти девочки, Бетти тоже сидела за своим столом — одинокая душа, выжидающая удобный случай распустить слухи. Она сообщила обо мне мэру, и его голос прозвучал из переговорного устройства:

— Лоренс! Бог мой, пусть войдет.

В кабинете сидел толстяк с телеэкрана, который курировал расследование как представитель полиции графства. Мэр тут же подошел ко мне, и стиснул мой локоть, и уставился мне в глаза, и сказал с торжественной печалью:

— Ты слышал?

Я кивнул.

Мэр представил меня толстяку, которому пришлось извернуться всем телом, чтобы поглядеть на меня. Его звали Рональд Бейнс. Я пожал ему руку. Она была горячей. Лицо моложавое, затерявшееся в складках жира. Определить его возраст было нелегко.

Мне потребовалась еще секунда, чтобы заметить шефа. Он вроде как материализовался в кресле. Сначала я его не увидел. Перехватив мой взгляд, он сказал «Лоренс!» и дернул головой.

Я выжидал, стараясь понять ситуацию — как они примериваются к факту, что Черил была убита.

Тут я заметил, что рядом со столом мэра стоит классная доска на колесиках. Между большим и указательным пальцами мэр зажимал мелок. На доске он написал слово «Подозреваемые». Под этим заглавием не значилось ни единого имени. Мэр сказал:

— Мы пытаемся свести все данные воедино, рассматривая всё и всех, кроме того, что некоторые могут счесть очевидным — например, Кайла, — так как я полагаю, что этот вывод слишком уж напрашивается. Он нелогичен. Кайл сейчас накануне финала за титул чемпиона штата. — Мэр потер висок мелком и сделал паузу. — Он нелогичен. — Поглядел на Бейнса, а затем на меня. — Может быть, нам следует на этом этапе обозреть, что нам известно. Для нашей общей пользы.