— Король Генрих, похоже, не смог обрадовать вас добрыми вестями.

— С чего вы взяли? — Прямо перед Кейт маячила массивная дверь главной залы. Девушка на глаз прикинула расстояние, отделявшее ее от спасительной толпы, и ускорила шаг.

— Позвольте предположить, что послужило причиной вашего огорчения. Похоже, суровый Генрих счел нужным положить конец вашему девичеству. Я думаю, что он приказал вам идти к алтарю.

— Если вы хотите знать — да, приказал. Мы с Россом будем венчаться.

— Мое разочарование не ведает границ.

— Лучше бы радовались! — воскликнула Кейт. — Вы же избежали проклятия.

Дверь залы отворилась, и в коридор вышли двое джентльменов. Заметив Кейт, один из них придержал дверь и почтительно склонил голову. Последние ярды она преодолела уже бегом — только бы избавиться от общества Трилборна!

Тот же, в свою очередь, припустил за нею следом, чертыхаясь на ходу, и успел в последний момент проскользнуть в проем. Кейт, не оборачиваясь, принялась искать Росса взглядом, но его нигде не было. Глупец, должно быть, решил подышать свежим воздухом. Маргарет в зале тоже не оказалось.

— Вы с Россом? — хмурясь, переспросил Трилборн, снова приблизившись к ней. — Стало быть, вы уже называете его по имени?

— В конце концов, мы скоро поженимся.

— Кто знает, — прошипел Трилборн.

В висках у Кейт застучали крохотные молоточки. Она боялась уточнять, что он имел в виду, но и оставаться в неведении ей было не менее страшно.

— Что вы хотите этим сказать?

— Раз уж его погибель охотно спишут на проклятие трех граций…

— Не смейте! — выпалила девушка, словно ее обдали ледяной водой.

— Но у меня сложилось впечатление, будто вы были бы рады от него избавиться.

— Ну…

— Не бойтесь. Ваше желание для меня закон.

И с этими словами Трилборн, откланявшись, удалился, на прощание махнув полой плаща, как крылом. Шагал он широко. Его глаза бегали из стороны в сторону. Сложно было сказать, почему он так держался: то ли из тщеславия, то ли потому, что боялся кого-то встретить.

«Ваше желание для меня закон…»

И как это прикажете понимать? Кейт сама не знала, какие у нее желания. Чего бы она попросила у человека, готового их исполнить?

Больше всего на свете она хотела бы познать любовь. Если ей будет отказано в этом праве, она хотела бы выяснить, что происходит между мужчиной и женщиной в сумраке спальни, вкусить тот запретный плод, от одного упоминания о котором самые самоуверенные дамы улыбаются и запрокидывают головы, а самые скромные служанки тяжело вздыхают, Неужели это так уж много?

Росс мог подарить ей хотя бы это. Он хотел возлечь с ней — он сам это сказал. Договор о помолвке, который они подписали, приравнивался по закону к брачному договору. Никто не скажет им ни слова в упрек, если через девять месяцев у нее родится ребенок — наследник фамилии. А если проклятие погубит Росса раньше, чем священник услышит их клятвы, то смерть эта, по крайней мере, будет не напрасна.

До церемонии оставалось три недели. За это время их имена передадут в церковь, а весть успеет дойти до старого лэрда и всех прочих людей, которые могут возразить против их союза. Нужно будет также подготовить пир, собрать приданое и разработать план поездки на север, в дарованное королем поместье. Все эти три недели проклятие и Трилборн будут соревноваться, кто из них первым отнимет у Росса жизнь.

Чего же она на самом деле хотела?

На то, чтобы выяснить это, Кейт отвели три недели.

Король переехал из Гринвича в Шин, не дожидаясь первого января. Смена резиденции была произведена отчасти для того, чтобы допустить новую группу подданных к королевскому правосудию, отчасти — чтобы восстановить освобожденный дворец после того, как его покинут сотни придворных, их слуги и животные.

Всем приближенным король подарил новые одеяния в ознаменование нового года — а значит, и новой жизни. Кейт, которая официально не входила в число статс-дам королевы, это проявление щедрости обошло стороной. Вместо этого ей подарили наряд из другой ткани и с другим узором — в честь приближающейся свадьбы. Росса, заверили ее, тоже не обошли вниманием.

Подарок нисколько не удивил Кейт. Генрих опекал ее и ее сестер, и Изабель получила нечто подобное накануне своего замужества. И тем не менее роскошный наряд поразил воображение леди Кэтрин. Платье было сшито из блестящего шелка и бархата хвойного оттенка, как и пристало в зимнюю пору, с разрезами на рукавах, через которые был виден золоченый шелк подкладки. Золотым кружевом был оторочен воротник и подол юбки. Корсет тоже был украшен золотым шитьем с сотнями крохотных изумрудов. От зимнего холода ее должна была защитить накидка из белого бархата с горностаевой оторочкой на капюшоне.

Кейт была очень рада подарку, хотя предпочла бы другой оттенок — морской волны. На это надеяться, конечно, не приходилось: белый и зеленый были цветами династии Тюдоров, а она должна была быть отмечена как фаворитка короля. Нужно довольствоваться тем, что имеешь.

За тем, как Гвинн приглаживает бархат, распушает мех и поправляет складки на шелке, Кейт наблюдала с замиранием сердца. Церемониальное вручение одежды прошлым вечером заставило ее уверовать в реальность происходящего. Один день стремительно сменялся другим. Скоро наступит день ее свадьбы.

Последние три ночи Кейт не могла уснуть. Ночи эти были наполнены ожиданием: она вглядывалась во мрак, прислушивалась, не раздадутся ли знакомые шаги, а может, служанки начнут перешептываться о скоропостижной гибели Росса. Каждый новый рассвет был отсрочкой приговора.

Как только Кейт увидела Шотландца в главной зале, где они с приятелями разговлялись говядиной, хлебом и элем, в душе у нее как будто взошло солнце.

Друг другу жених и невеста тоже сделали новогодние подарки, но скорее следуя правилам этикета, чем из сентиментальных побуждений. Кейт сшила для Росса перчатки из тончайшей оленьей кожи и вышила на каждой по чертополоху — символу Шотландии. Росс подарил ей серебряный футляр, набитый высушенными листьями сарацинской розы и пряностями.

Между ними состоялся разговор, который обошелся без взаимных обвинений и грубостей. Обрученные против своей воли, они теперь сторонились друг друга и чувствовали себя неловко.

Перед мысленным взором Кейт все время стояло лицо Росса. Она вспоминала о том, как он заявил о своем праве лишить ее девственности. Как Кейт ни старалась, властную глубину его глаз невозможно было стереть из памяти. Стоило вспомнить об этом — и всю нижнюю половину ее тела охватывала дрожь.

Кейт опасалась, как бы он не вздумал воспользоваться разрешением Генриха на близость с ней. Она также опасалась, как бы он это разрешение не проигнорировал.

От этих бесконечных путаных мыслей, от страха и томительного предвкушения Кейт совсем потеряла покой. Есть она не могла, спать тоже не могла. Говорить с ней было невозможно, и Маргарет предпочитала ее обществу первых встречных из главной залы. Оставшись в одиночестве, Кейт сидела, уставившись в пустоту и даже не притрагиваясь к вышивке на коленях, или смотрела в окно на всадников, снующих туда-сюда, в надежде различить знакомый силуэт в красно-зеленом клетчатом пледе.