– Не надо про «пинто». У моей жены он все время барахлит.

– …И я говорю, что выпускать сейчас Профессора на экран – все равно что Никсону опять баллотироваться в президенты. Он скомпрометирован, Вик, пойми это. – Он прервался, глядя на Вика. Тот сохранял невозмутимый вид. – Что ты от него хочешь?

– Чтобы он сказал, что сожалеет.

Роджер обалдело посмотрел на него. Потом откинул голову и рассмеялся:

– Сожалеет? Вот здорово! Это и есть твоя гениальная идея?

– Погоди, Родж. Дай мне объяснить. Это не то, что ты думаешь.

– Нет. Именно то. Говори что хочешь, но я не могу поверить, что ты это…

– Серьезно. Вполне серьезно. Ты ведь учился. Какова основа любой рекламы? Зачем она вообще нужна?

– Основа любой рекламы – заставить людей поверить, что им нужно то-то и то-то.

– Ага. Совершенно верно.

– Ну и что ты хочешь сказать? Что они поверят Профессору или Никсону, если те пообещают…

– Никсон, Никсон! – воскликнул Вик, сам удивившийся своему раздражению. – Ты употребил это сравнение уже раз двести и не видишь, что оно тут совершенно ни при чем! Никсон был старый жулик, утверждавший, что он честный человек. А Профессор утверждал, что с «Клубникой» все в порядке, и не знал, что это не так. Не знал, понимаешь? Поэтому он должен показаться на глаза американцам и объяснить им это. Объяснить, что виноваты изготовители пищевой краски. Что компания «Шарп» здесь ни при чем. Он должен сказать это. И сказать, что он сожалеет, что люди напуганы, хотя никто не пострадал.

Роджер пожал плечами:

– Что ж, может, в этом и есть смысл. Но ни старик, ни сам на это не согласится. Они хотят поскорее закопать Про…

– Да, да! – крикнул Вик так, что Роджер вздрогнул. Он вскочил и принялся нервно ходить взад-вперед по проходу. – Конечно, и они правы: его надо закопать. Но это не должно быть тайное погребение! Как будто мы стремимся что-то скрыть, какую-то холеру! – Он склонился к Роджеру, едва не касаясь его лица. – Нам нужно заставить их понять, что Профессора можно закопать только средь бела дня. И только пригласив посетителей со всей страны.

Роджер улыбнулся. Увидев эту улыбку, сменившую прежнее сердито-недоверчивое выражение, Вик был так рад, что даже забыл о Донне и о том, что между ними произошло за последние дни. Работа захватила его, и только потом он удивился, как он мог в тот момент испытывать такое торжество.

– В конце концов, все это не раз говорил сам Шарп, – продолжал он. – Но если это скажет Профессор…

– Совсем другой эффект, – пробормотал Роджер.

– Конечно! Старый прием. Сейчас над ним смеются, но если он выступит с публичным покаянием, публика будет растрогана. Как генерал Макартур. «Старые солдаты не умирают».

– Макартур, – тихо повторил Роджер. – Что ж, если удастся…

– Нужно добиться, чтобы удалось. Это как в танке – нужно переть прямо вперед и стоять на своем.

Они просидели там еще около часа, и, когда они возвращались в отель, потные и уставшие, уже совсем стемнело.

– Мама, мы поедем домой? – спросил Тэд.

– Поедем, сынок. Скоро.

Она посмотрела на ключи, торчащие в зажигании. В связке было еще три ключа: от дома, от гаража и от багажника «пинто». На кольце болтался кожаный брелок с выжженным на нем грибом. Она купила этот брелок в апреле в бриджтонском универмаге. Тогда, в апреле, она боялась каких-то призраков, не зная, что реальный страх – это когда тебя с ребенком хочет сожрать бешеный пес.

Она дотронулась до кожаного кружка и отдернула руку.

Она боялась попробовать.

Было четверть восьмого. Солнце светило еще ярко, хотя тень «пинто» уже дотянулась почти до двери гаража. Она не знала, что в это время ее муж и его компаньон смотрят рекламные ролики в Кембридже и что никто не услышал ее сигналов SOS. В книгах, которые она читала, такого никогда не случалось.

В доме у подножия холма должны были услышать звук. Или они там все пьяны? Или владельцы этих двух машин уехали куда-то на третьей? Все может быть. Она попыталась разглядеть дом, но его скрывал отрог холма.

Она снова нажала на гудок. Недолго: она боялась, что сядет аккумулятор. Она еще надеялась, что «пинто» заведется. На что же ей надеяться кроме этого?

Но ты же боишься попытаться, правда?

Она потянулась к ключам, когда пес показался снова. Раньше он лежал напротив «пинто», теперь прошел в направлении сарая, нагнув голову и волоча хвост. Он шатался, как пьяный. Не глядя в их сторону, он вошел в сарай и исчез из виду.

Она снова протянула руку к ключам.

– Мама, мы поедем?

– Погоди, дорогой.

Она поглядела налево. До двери в дом было шагов восемь. В школе она бегала лучше всех одноклассников и до сих пор регулярно тренировалась. Можно было добежать до дома. Там есть телефон. Один звонок шерифу Баннермэну, и весь этот ужас кончится. С другой стороны, можно попробовать еще раз завести машину… Но это может привлечь внимание пса. Она мало что знала о бешенстве, но помнила, что бешеные животные чрезвычайно чувствительны к звукам.

– Мама!

– Тсс, Тэд!

Восемь шагов. Не больше.

Если даже Куджо следит за ней, она знала – была уверена, – что успеет добежать. Да, телефон. И еще… У такого, как Джо Кэмбер, в доме должно быть ружье. Или даже несколько ружей. Вот было бы приятно разнести башку этому чертову псу!

Восемь шагов.

А что, если дверь заперта?

Рискнуть или нет?

Сердце ее гулко стучало в груди, пока она думала. Если бы она была одна, она бы не колебалась. Но если дверь окажется запертой, успеет ли она добежать до машины? А если не успеет, что будет с Тэдом? Что, если он увидит, как двухсотфунтовый пес терзает его мать, разрывает ее на куски у него на глазах?..

Нет. Здесь они хотя бы в безопасности.

Попытайся завести мотор!

Она потянулась к ключам, но часть ее рассудка тут же возразила, что нужно подождать еще, пока двигатель окончательно остынет…

Окончательно? Они и так тут уже три часа!

Она повернула ключ.

Мотор дважды всхлипнул и с ревом завелся.

– Слава богу! – воскликнула она.

– Мама? – недоверчиво спросил Тэд. – Мы поедем?

– Поедем, – сказала она мрачно, включая трансмиссию.

Куджо выглянул из сарая и встал там, ожидая.

– Чертов пес! – крикнула она. – Победил! – Нажала на газ. «Пинто» проехал фута два и застыл. – Не-е-ет! – закричала она, снова увидев идиотские красные огни. Куджо сделал два шага вперед и стоял теперь там, внимательно следя за происходящим.