И без советников было понятно, что с этим нужно что-то делать. У меня, конечно, будет месяц преимущества, но парни всё равно догонят меня в армии и рано или поздно мы там встретимся. Да и слухи обо мне поползут нехорошие. Как сказал советник армии Ограк — вас, господин, конечно, должны либо любить, либо бояться, но в этот раз вы перестарались.

Совет, как это исправить у него тоже не блистал разнообразием. Он едва ли не слово в слово повторил свои прошлые слова. Ну, те, про женщин и вино.

Так что напились мы изрядно, потому как первых двух кувшинов нам не хватило. После четвёртого, правда, мне Питак попытался набить рожу, но после пятого успокоился, и его больше не нужно было держать, да и некому уже было к тому времени, если честно, их бы самих, кто на ногах удержал.

Поэтому уезжать я мог с чистой совестью, вот только… голова…

Я сел, зажмурил один глаз, когда мир вокруг качнулся и потемнел. Переждал эту жуть и поднял перед собой ладони.

Поток излечения не прояснил голову полностью, но сильно облегчил состояние, и на ноги я поднялся уже с улыбкой, ставшей лишь сильней, когда с одной из кроватей донёсся стон Питака.

Шагнул к нему и довольно спросил:

— Что, хреново?

В ответ меня послали. Очень далеко. К Безымянному, но с изрядным количеством поворотов и сложностей в пути.

Я всё это выслушал и посоветовал:

— Зерраум сортам зиарот — помогает от похмелья.

Питак попытался, но пальцы дрожали, и техника срывалась, добавляя ему прекрасных утренних ощущений.

Я покачал головой. Это не дело. Ещё минут двадцать, и парням нужно выдвигаться на пробежку. Что им придумает Закий, обнаружив, что они неспособны бежать, даже думать не хотелось. Да и мне, как виновнику, достанется. Как бы не пришлось забыть о поездке к Илиоту, а мне обязательно нужно с ним поговорить.

Выругавшись, я вскинул руки, проливая на Питака часть жара души.

Он с каким-то утробным стоном вытянулся струной, затем медленно открыл глаза и выдохнул:

— За такое можно всё простить. Прости, Лиал, погорячился я вчера.

Я невольно хмыкнул, глядя на его счастливое, сияющее лицо и шагнул к следующему.

Следующие пятнадцать минут, уже безо всякой улыбки, я метался от кровати к кровати и лечил страдальцев. Вернее, лечил самых сильных из страдальцев, заставлял подниматься и лечить дальше остальных, помогая мне.

Мы успели вовремя. Парни успели и умыть помятые рожи и избавиться от воняющего гадюшника во рту.

А я, я двинул вместе с ними. К воротам. И там наши пути впервые разошлись. Они побежали вниз и влево, к синей тропе через лес, а я остался рядом с учителем Закием. Спросил:

— Всё в силе, учитель? Я могу отправиться в город?

— Странный вопрос, — Закий ожёг меня тяжёлым взглядом. — Я давал повод усомниться в себе? — И тут же с ухмылкой добавил. — Четыре дня это много. Одного тебе хватит, чтобы повидаться со слугами.

Я скрипнул зубами и потребовал:

— Четыре, как вы и обещали, — напомнил ему его же слова. — Это ведь мне выбирать, на что тратить ваш дар, — заметив, как его перекосило, добавил. — И вы дадите мне разрешение посидеть в библиотеке.

— Всё странней и странней, — я выдержал взгляд Закия и он недовольно кивнул. — Хорошо.

Я выругался про себя. Нужно было просить больше, пять дней, а то и прежнюю десятицу, кто знает, сколько у меня займёт копирование нужных Илиоту книг? Но что сделано, то сделано. Спросил:

— Где мне взять лошадь?

Закий изумился:

— Может, мне ещё грауха тебе выделить? На своих двоих, Наглый, на своих двоих добирайся.

Мне очень, очень-очень захотелось повторить длинное утреннее ругательства Питака. Но я сдержался под насмешливым взглядом Закия, сложил перед собой руки в вежливом жесте:

— Конечно, учитель, тренироваться ведь нужно каждый день. Вам тоже уже пора, иначе парни доберутся к первой засаде на синей тропе раньше вас.

Закий хохотнул:

— Наглая язва.

Но затем шагнул за линию ворот и побежал, с каждым шагом набирая скорость.

Через два удара сердца, понадобившиеся мне, чтобы довести жар души до печатей ускорения, я рванул следом. А затем наши пути разошлись.

Закий налево, я прямо, к городу.

А стоило мне миновать пост стражников в лесу, как рядом, легко выдерживая мою скорость, оказался Ирал.

— Господин, самое время попытаться совместить Шаги сквозь тьму и эту печать скорости. Вы можете это сделать, вы…

Мне нужно было удерживать печать, я не мог использовать язык жестов, но и подслушать на бегу меня было некому, поэтому я выдохнул, перебивая его:

— Тебя не смущает, что это два разных умения?

— Не умения, а…

— Неважно, — снова перебил я его. — Не хочешь дождаться, когда Илиот попытается переделать печати Шагов?

— Нет, господин. Это лишь потеря времени. Вы впервые за много дней остались без присмотра. Я тоже беспокоюсь, чтобы вы стали сильней как можно скорей. Вы должны как можно быстрей добраться до основной силы идара, овладеть аурой меча и научиться использовать свою волю для удара. Возможно, тогда вам и не понадобятся эти переделанные печати.

Я недовольно скривился:

— Опять ты за своё.

— Господин, — на лету, двигаясь спиной вперёд, вздохнул Ирал. — Сначала дети учатся ползать, затем встают, делают первые шаги, держась за стену, затем отпускают поддержку и шагают в пустоту, пытаясь не упасть и только затем учатся бегать, прыгать и всё остальное. Идары сначала отказываются от голосовых активаторов, которые становятся ненужной подпоркой, затем… — он прервался и поправился. — Сейчас идарам доступно лишь первое, от печатей они все так же зависимы, но раньше идары, взрослея, набираясь сил, отказывались и от печатей, обходясь лишь силой воли, затем они шагали ещё дальше, познавая суть силы Предка и отыскивая свой путь к ней.

Мне было не так легко разговаривать на бегу, как давно мёртвой тени, но я справлялся:

— И ты думаешь, я сумею пройти их все?

— Вы — Оскуридо, — твёрдо ответил Ирал. — Вы сумеете всё, нужно только набрать больше силы. Сгустить ихор, убить больше врагов…

— К чему смешивать разные пути? — повторил я свои мысли из темницы. — Так мы не поймём, какой из них верный, какой нет.

— Господин, к чему терять время? И как, может быть, вы откажетесь убивать врагов?

Я понял его, но мне не понравилось, как он жульничает в этом разговоре и я буркнул в ответ:

— Нет, я просто не буду совмещать Шаги и печати, и не буду больше сгущать ихор.

Ирал тут же возопил:

— Господин!

Я ухмыльнулся, довольный эффектом, но тут в разговор вмешался Молак, догнавший меня слева:

— Господин, это неразумно, вы ведь уже не дитя, на вас лежит ответственность…