Это трагедия, размышлял Джимми Кросс.

Глядя на реку, он думал, какую совершил ошибку, приказав разбить тут лагерь. Верно, приказ спустили сверху, но все равно следовало проявить толику инициативы. Ему надо было перевести людей на ночь повыше, отправив по рации ложные координаты. Теперь он ничего не мог поделать, однако это все же была его вина. Его от одной этой мысли подташнивало. Стоя по колено в грязи, старший лейтенант Джимми Кросс принялся в уме составлять письмо отцу Кайовы: никаких упоминаний поля из дерьма, общие фразы о том, каким прекрасным Кайова был солдатом и человеком, дескать, таким сыном любой отец может гордиться.

* * *

Поиски шли медленно. В какой-то момент небо как будто просветлело, налилось серебром, но потом дождь зарядил с новой силой. Словно бы наступили извечные сумерки.

На левом фланге цепи Эйзр, Норман Боукер и Митчелл Сандерс тащились по краю поля, ближайшему к реке. Все трое были высокими, но временами грязь достигала им до середины бедер, порой даже до пояса.

Эйзр то и дело тряс головой. Он кашлянул, опять потряс головой и сказал:

— Вот и говори про иронию, старик. Готов поспорить, будь Кайова с нами, он просто посмеялся бы. Индейца утопили в сортире… такого еще ни в одном вестерне не было.

— Точно, — буркнул Норман Боукер. — А теперь заткнись.

Эйзр вздохнул.

— Убили на поле из дерьма, — хмыкнул он. — Прям тут и прикончили. Ну признай, смешно же!

Все трое шли медленным, тяжелым шагом. Трудно было удерживать равновесие. Ботинки постоянно проваливались в ил, их словно бы засасывало, и приходилось с силой вырывать ногу, чтобы избавиться от его хватки. Капли дождя оставляли выбоины на поверхности жижи, ни дать ни взять крошечные рты, и повсюду — вонь.

Дойдя до реки, они сместились на несколько метров к северу и двинулись в обратный путь. Временами они тыкали оружием впереди себя, чтобы определить, что под водой, но по большей части шарили ногами.

— Классический случай, — гнул свое Эйзр. — Набили рот дерьмом, то еще выраженьице… или как там в его Библии говорилось «в прах повержен»? Да все одно к одному, дерьмо жрать…

— Хватит, — оборвал его Боукер.

— Как в старых ковбойских фильмах. Еще одного краснокожего замочили в…

— Я серьезно. Закрой пасть.

Эйзр улыбнулся и сказал:

— Классика жанра.

Утро выдалось холодное и сырое. Ночью никто не спал, даже глаз не сомкнул, и все трое чувствовали, как нарастает напряжение. Они ничего не могли сделать для Кайовы. Только найти и погрузить в вертолет его труп. Всякий раз, когда кто-то умирал, случалось одно и то же: желание поскорей с этим покончить, никаких слащавостей или церемоний. Сейчас же им больше всего хотелось двинуть в деревню, попасть под крышу и забыть, что стряслось ночью.

На полпути через поле Митчелл Сандерс замер. С мгновение он стоял с закрытыми глазами, ощупывая дно ботинком, потом передал винтовку Норману и опустил руки в жижу. Секунду спустя он вытащил осклизлый зеленый рюкзак.

Какое-то время все трое молчали. Рюкзак был тяжелым от воды и грязи. Внутри — пара мокасин и иллюстрированный Новый Завет.

— Значит, парень где-то тут, — протянул наконец Митчелл Сандерс.

— Лучше скажи лейтенанту.

— А пошел он.

— Ага, но…

— Тоже мне лейтенант, — фыркнул Сандерс, — разбил лагерь в сортире. Да что он вообще понимает…

— Никто не мог знать.

— Может, не мог, может, мог. Десять миллионов мест, где мы могли встать, а он выбрал поле из дерьма.

Норман Боукер, не отрываясь, смотрел на рюкзак. Рюкзак был из зеленого нейлона, на алюминиевой раме, но теперь в нем появилось что-то от живой, или точнее мертвой, плоти.

— Это не лейтенанта вина, — негромко произнес Боукер.

— А чья тогда?

— Ничья. Разве мы могли подобное предположить?

Митчелл Сандерс фыркнул. Он забросил на спину рюкзак, продел руки в лямки и их подтянул.

— Ладно, но одно известно наверняка. Он же знал, что идет дождь. Он же знал про реку. Один плюс один. Сложите и получите именно то, что случилось. — Сандерс бросил злой взор на реку. — Шевелитесь! — рявкнул он. — Кайова нас ждет.

Медленно, сгорбившись под дождем, Эйзр, Норман Боукер и Митчелл Сандерс снова пошли по грязи, опустив глаза, расходясь в стороны от того места, где нашли рюкзак.

* * *

Старший лейтенант Джимми Кросс стоял от них в пятидесяти метрах. Он мысленно дописал письмо, в котором объяснял разное отцу Кайовы, и теперь, сложив на груди руки, наблюдал, как его взвод прочесывает широкое поле. Смешно, но оно напомнило ему муниципальное поле для гольфа в его родном городке в Нью-Джерси. Потерянный мяч, думал он. Усталые игроки рыщут в зарослях, дотошно прочесывая местность. Ему очень бы хотелось сейчас там очутиться. У шестой лунки. Смотреть на «водную преграду» перед «лужком». С седьмой клюшкой в руке, рассчитывать ветер и расстояние, прикидывать, не взять ли номер восемь. Непростое решение, но самое страшное, что тут может случиться, — потеряешь мяч. Игрока не потеряешь. И никогда не придется по колено или по пояс заходить в «преграду» и день провести, копаясь в дерьме.

Джимми Кросс не хотел ответственности, не хотел командовать людьми. Никогда к этому не стремился. На втором курсе колледжа Маунт-Себастиан он бездумно записался на программу обучения офицеров. Автоматически записался, потому что его друзья так сделали и потому что такие поступки ценились, и вообще казалось, что лучше так, чем позволить призыву себя захомутать. Он был не готов. Двадцать четыре года, и душа к войне не лежит. Военная наука ничего для него не значила. К войне он относился не плохо, не хорошо, не имел желания командовать, и даже после нескольких месяцев в джунглях, после всех этих дней и ночей, ему не хватило мозгов и знаний, чтобы удержать своих людей от отхожего поля.

А ведь следовало бы, сказал он себе, послушаться первого импульса. Вчера под вечер, когда они вышли на заданные на ночь координаты, надо было посмотреть и сразу же отойти повыше. Без отговорок. Неподалеку от поля была деревушка, и едва они пришли, несколько узкоглазых старух прибежали, чтобы их предостеречь. Номер десять, сказали они. Дурная земля. Но это же война, и у него есть приказ, поэтому солдаты разметили периметр, заползли под плащ-палатки и постарались поспать. Он вспомнил, как вода все поднималась, как из земли начала накатывать жуткая вонь. Пахло вроде бы дохлой рыбой, но и еще чем-то. Поздно ночью Митчелл Сандерс приполз, невзирая на дождь, схватил его за руку и спросил, с чего это вдруг они стоят лагерем на поле из дерьма? Деревенский туалет, сказал Сандерс. Он никогда уже не забудет выражение лица Сандерса. Парень с минуту глядел на него в упор, потом отер рот и прошептал «Дерьмо» — и снова уполз в темноту.